Дата моей смерти

Что ж! Я дождалась. Письмо Егора было сухим и коротким. Он сообщал мне, что уже некоторое время любит другую женщину и не видит больше смысла обманывать меня и жить во лжи. Далее, сообщал мне мой муж, впрочем, теперь мне следовало говорить мой бывший муж, что ныне он отдыхает со своей возлюбленной у берегов далекого океана и останется там еще некоторое время.

То самое время, которое понадобиться мне, чтобы убраться из нашего дома.

Нет, разумеется, этих слов в письме не было, но они шипели, кривлялись, корча отвратительные рожи, отчетливо проступая между ровных скупых строк письма, содержащего короткие прагматические рекомендации и перечень обязательств, которые Егор вполне по-джентельменски принимал на себя.

Очевидно, та самая психологическая защита, о которой толковал мне модный психоаналитик, в эти минуты действительно работала весьма эффективно.

По крайней мере, ничего из того, что по всему должна была бы совершить я, когда содержание письма было полностью усвоено, включая то, что кривлялось и плясало между строчками, я не натворила. И даже не попыталась.

Я не бросилась в аэропорт, чтобы подняться в воздух первым же рейсом, хоть на милю приближающим меня к берегам далекого океана. Потом ведь можно было сделать, если понадобилось бы хоть двадцать пересадок, сменить десяток авиакомпаний и провести в залах для транзитных пассажиров сколько угодно времени.

В конце концов, можно было бы попытаться просто захватить какой-нибудь не очень большой самолет. Думаю, поначалу у меня бы все получилось, потому что десятки фильмов про это, когда-то виденные мною, вполне можно рассматривать как серьезную теоретическую подготовку.

Можно было наделать глупостей менее глобальных. Например, вместо самолета, захватить квартиру его родителей, объявить их заложниками, и потребовать, чтобы Егор немедленно вернулся для последующих переговоров. С этим я бы справилась наверняка: родители его — люди интеллигентные, а потому довольно смирные.

Словом, фантазия моя, опьяненная горьким зельем обиды, могла в считанные доли минуты, сочинить любой, самый невероятный сценарий. А издерганные нервы и измученная бессонными ночами психика, стали бы неплохими гарантами его успешного воплощения в жизнь Ничего этого не произошло.

Вообще же, если прав все-таки тот мерзкий психоаналитик, а по всему выходит, что прав, огромное количество людей на этой планете, которые в разные, не самые счастливые моменты своей жизни не совершили чего — то ужасного, должны непременно пустить шапку по кругу, и на собранные средства соорудить памятник Подсознанию. Не чьему-то конкретно подсознанию, а Подсознанию вообще. Общечеловеческому. Которое в нужный момент принимает какие-то одному ему известные меры, превращает нас в бесчувственных физиологических роботов, и спасает от совершения самых смертных грехов, и самых кровавых преступлений.

Ей, Богу, это было бы справедливо.

Впрочем это так, заметки на полях, да и то, сделанные много позже.

Тогда же, я безропотно, как и предписано было в письме, ответила на звонок, весьма толкового и тактичного молодого человека — помощника Егора, который недрогнувшей рукой взвалил на себя весь груз решения моих житейских проблем, которых оказалось невероятно много.

Полагаю, мы с Помощником ( именно так называла я про себя любезного и расторопного молодого человека, под этим именем и храниться теперь в моей памяти его светлый образ) уложились во время, отпущенное Егором себе — на отдых у океана, а нам с Помощником — на мое выдворение и « выплату причитающихся компенсаций», как пишут в официальных документах.

Впрочем, от некоторых наиболее существенных компенсаций я к искреннему удивлению Помощника отказалась.

По крайней мере, ему не пришлось подбирать и приобретать для меня небольшую дачу или большую городскую квартиру и подыскивать приличную работу.

Единственно, что позволила я себе увести из-за высокого кирпичного забора теперь уже чужого дома, была машина, подаренная мне Егором на день моего рождения в прошлом году.

Расстаться с ней, скажу откровенно, у меня просто не хватило сил, потому что это было совершенно живое, норовистое, но преданное мне существо, и поступить иначе, значило бы предать его.

Впрочем, Помощник все же потратил немало времени и сил, организуя мой переезд в город, на мою старую квартиру, в которой прожила я добрую половину своей жизни до того, собственно, момента, когда встретила Егора.

Теперь я решила вернуться именно туда.

Мой переезд завершен был дня за три. Внесены и расставлены по местам мои личные книги, развешаны в пустом шифоньере, как в большом истосковавшемся по жильцам и слегка рассохшемся деревенском доме, мои вещи.