Дата собственной смерти

…Погода в тот день была ужасной: сильнейший ветер с мелким дождем. А Ируся, новая продавщица, проявила ненужную инициативу: решила проветрить. Распахнула окно, а в этот момент кто-то из покупателей входную дверь отворял – в общем, так ветер махнул, что разлетелись и рекламные проспекты, и пакетики с травами, и даже бумажные упаковки с отрубями.

– Я хотела как лучше: ведь когда все время кондиционер включен, в помещении воздух застаивается! – оправдывалась потом Ируся.

– Да уж, избавилась от застоя, мало не покажется, – проворчала Наталья, оглядывая учиненный ветром погром. И постановила: – Ну, давай порядок наводить. Заодно и полы помоем – все равно народу никого, погодка адова…

– Хорошо, конечно, – вздохнула Ируся.

И поплелась в подсобку за шваброй.

– Мой давай как следует, – велела Наталья. – Во всех уголках. Начинаем отсюда, от стеллажей. Я подбираю все, что упало, а ты моешь.

Ируся снова вздохнула. А Наташа опустилась на колени – поднимать рассыпавшиеся пакетики с целебными травами. Травы покупали плохо, стояли они в самом дальнем углу, но ветер, негодяй, даже до них добрался… Наташа подняла несколько пакетиков разом – и вдруг нащупала меж ними какой-то плотный листок. Это, интересно, еще что?

Листочек оказался фотографией. Наташа рассмотрела ее – и не удержалась, вскрикнула.

– Что случилась, Наталья Борисовна? – тут же кинулась к ней Ируся.

Наталья не ответила. Она по-прежнему стояла на коленях и потрясенно рассматривала карточку. Свою собственную. Ее любимые черные джинсы, пушистый свитер, мягкие мокасины. Ее прическа, ее улыбка, ее нос. Ее лицо. А вместо глаз – две аккуратно выжженные дырочки…

– Ой… – выдохнула Ируся – она заглядывала хозяйке через плечо.

– Что же это такое… – растерянно пробормотала Наташа.

– Ой, – повторила Ируся. И запричитала: – Наталья Борисовна, да на вас порчу навели!

***

– Ну, как тебе? – спросила Наташа у сестры. – Смешно?

Такси приближалось к Москве.

– Пока нет, – серьезно ответила Рита. – И я даже знаю, чьих рук это дело.

– И чьих же? – удивилась Наташа.

– Вички, – безапелляционно отрезала сестра. – Отцовской домработницы.

– С чего ты взяла?

– А я позавчера в кухню прокралась. И видела, как она Тамаркину фотографию иголками колет. Прямо в глаза. И пришептывает что-то… Заговаривает. Значит, и тебя заговаривать пыталась. Гадина.

– Может, и гадина, – кивнула Наташа. – Да только Вика в моем магазине сроду не бывала… И вообще, не перебивай. Давай расскажу, что дальше было. Я, разумеется, мерзкую фотографию порвала. На Ирусю – цыкнула, а себе самой приказала: немедленно об этой пакости забыть. И забыла бы… – она вздохнула.

Маргарита подалась с заднего сиденья вперед, дышала в затылок, и даже водитель хоть и делал вид, что следит за дорогой и наслаждается музыкой, но, похоже, начал прислушиваться к разговору.

Наташа продолжила:

– Но тем же вечером, когда я ехала домой, меня остановил гаишник. В общем, за дело: я через двойную сплошную развернулась, а как быть, если до официального разворота целый километр? Ну, и завел, конечно, бодягу: то-се, будем права отбирать… Сама понимаешь, от двойной сплошной хиханьками не отбояришься (водитель такси понимающе покачал головой), так что пришлось платить. В кошельке, как назло, только доллары, но я на такие случаи всегда пятьсот рублей держу под козырьком – этим, знаешь, над водительским сиденьем…

– Ну, что ты тянешь?! – поторопила ее Рита.

«Наверно, подсознательно тяну, – подумала Наташа. – Очень уж неприятно к главному переходить». И она быстро, одной фразой, закончила:

– В общем, я полезла под козырек – и обнаружила там иголку.

– Иголку? – удивленно переспросила сестра.

– Да. Обычную швейную иголку. Толстую. Кончик у иголки – прокаленный, весь черный. И торчит она так, что острие направлено на меня.

– Ну и ну… – выдохнула Рита. – Я знаю, что это значит. Это наговор: тебе на несчастья.

– Ага, – вздохнула Наташа. – Знаешь, как я об эту иголку палец пропорола!

– Да не в пальце же дело, а в том… – горячо заговорила Рита.

Наташа остановила сестру:

– Да подожди ты. Я потом и сама в Интернете прочитала: кончик иголки колдуны специально прокаливают, чтобы на человека неудачи валились. Но дай сначала доскажу. Приехала я домой. Настроение, конечно, на нуле – понимаю вроде, что глупости, но на душе как-то нехорошо… Стала голову ломать: кто мог это сделать? Ну, в магазине, допустим, полно народу бывает. Но ключи-то от машины я никому не даю! И Вичка, кстати, раз ты на нее думаешь, никогда к моей тачке даже не подходила…

– А на автосервисе? – тут же спросила Рита.

– Ерунда, – пожала плечами Наташа. – Зачем автослесарю протыкать козырек иголкой?

– Ему могли заплатить.

– Позвонила я своему слесарю, – вздохнула Наталья. – Как дура. Конечно, он только посмеялся. Я, говорит, про каленые иголки слышал, жена рассказывала, но это, мол, типично бабские штучки. А мужики – с помощью лома мстят. И посоветовал: вспоминай, кто из твоих заклятых подружек в последнее время в машине ездил.

– Вспомнила? – потребовала Рита.