Дата Туташхиа

— Какие?.. — Она замолчала, видно, вспоминая. — Удивленные! Мы пришли с обедни. Мой муж был объездчиком. В лесу у нас была кукуруза. Я ходила ее мотыжить. Всю неделю мне чудилось, будто Дата Туташхиа из кустов глядит на меня. Мне было страшно, я сказала мужу, что вроде ходит кто-то за мной, Он посмеялся.

Бечуни замолчала. Надолго. Странная она была женщина — говорила медленно, будто нехотя.

— А дальше, дальше! — Я боялась, просидит она два часа, рта не открыв, и отправится спать.

— Однажды он и вправду вышел из кустов — недаром мне казалось, что кто-то следит, и мужу я говорила… Он стоял и смотрел на меня… а потом стал подходить. Я поглядела ему в глаза, и такой страх на меня напал… Он остановился совсем близко и… и смотрит. Хочу крикнуть, а не могу, вся дрожу, язык отнялся. Руки у него были… такие! И грудь — широкая, сильная, красивая. Я… бежать, а он раскрыл руки, и я спряталась в них, а страха как не было. — Глаза Бечуни засияли. — Тогда на первую прополку ходили, кукуруза до колен не доставала. Нас отовсюду было видно, и мне захотелось уйти… не захотелось, а надо было, а двинуться с места не могу. Оторвалась я наконец от его груди… — Она снова замолчала, и опять надолго. — Семь лет уже миновало, восьмой год скоро пойдет с того дня, а я никому об этом не рассказывала… Пойду я, госпожа Тико, поздно.

Что было потом, я видела как наяву. Женщина шла впереди, за ней в трех-четырех шагах — он, и глядел на нее во все глаза. Она дошла до кустов, но не остановилась, а все шла и шла. И долго бы шла, но он положил ей на плечо руку. Женщина остановилась, трепеща всем телом, и ждала, ждала, когда гром обрушится на нее.

Господи! У тебя на всех хватает всего! А я в чем виновата перед тобой? Понимала эта женщина хоть что-нибудь? Может, и тяжесть ей была не нужна? Только слышала она, как трава к телу льнет и колючки кусают, и об этом лишь думала?.. Кто знает?

В моем воображении картина, которую я не видела, может восстать так ясно, будто все, что я вижу, происходило со мной или я сама при этом была. В молодости этот дар был у меня еще сильней, чем сейчас. Все, что случилось там, на кукурузном поле, стояло перед моими глазами и освещено было столь резким светом… так пылко я все чувствовала… так страстно! Не Бечуни Пертиа… я там была!..

Но и сюда снизошел покой. Моя участь — игра воображения. Для истинной жизни души мне всегда не хватало того, что может принести лишь реальность, резкая и утонченная…

Хозяйка простилась и ушла. Я смотрела на нее и не понимала — что могло в этой женщине привлечь Дату Туташхиа? Может быть, он урод? Эту мысль я отбросила тут же — его уступить я не могла. Конечно, была в моей хозяйке и стать, и порода, но то, что притягивает мужчин… Что поделаешь? У каждого товара свой покупатель. До рассвета я не могла сомкнуть глаз.

Эта женщина была потомком Аэта — она рассказала мне про любовь Медеи и Ясона.

Мы очень сблизились, но в наших отношениях все время присутствовала фальшь. А почему бы ей и не быть? Покажите мне двух женщин, которые бы искренне любили друг друга! В близости женщин фальшь всегда берет верх над правдой и чистосердечием. Иначе не бывает. Я — женщина, я знаю.

Когда я ехала на каторгу к Мито, моими попутчиками оказались два офицера-грузина. Как-то вечером я лежала, дремала, они думали, я сплю, и разговаривали тихо. Один из офицеров рассказывал, как однажды в каком-то уездном захолустье он остановился на два дня у одинокой женщины лет сорока или немного больше. Они быстро стали близки, и, желая быть любезным, офицер спросил: «В молодости ты, видно, была хороша собой? От поклонников отбоя не было?» — «Со мной Шанаев спал», — с достоинством ответила она. Шанаев был тамошним городовым.

После этого я стала замечать, что женщины охотно идут на связь с людьми, близкими к власти или просто чем-нибудь да знаменитыми, и так же охотно при удобном случае хвастают этой близостью.

Мне стало казаться, что и Бечуни Пертиа кичилась близостью с Датой Туташхиа. Это раздражало меня в ней и в то же время — я сама не признавалась себе — разжигало мой интерес к Дате Туташхиа. Однажды я чуть не выдала себя — так захотелось мне попросить Бечуни Пертиа, чтобы она показала мне своего возлюбленного. Я сумела взять себя в руки — ведь я женщина! В другой раз Бечуни сама сказала мне: «Чует сердце, сегодня ночью придет Дата… Хочешь, покажу?» Странно, но ее слова были мне неприятны. Я поняла, вся прелесть встречи с Датой Туташхиа была в ее недозволенности. А дозволенная — она была не нужна мне.

Стояла ранняя осень, и было тепло. Я отворила окно и, потушив лампу, прилегла не раздеваясь. Мне не спалось.

Давно уже пробило полночь, когда я услышала скрип половиц на балконе, и мимо моих окон промелькнула темь, скользнувшая к окнам Бечуни. Я вся обратилась в слух. Еще минута, и в ночной тиши я различила прерывистый шепот.