Дата Туташхиа. Книга 1

Используя классификацию восточного принца, скажу, что до получения задания Мушни Зарандиа бывал чиновником, но с той минуты, как в его руки попадало новое дело, он превращался в артиста, которому доступно вдохновение. У него была тонкая интуиция, и в расследованном им деле не оставалось «хвостов» или неизученных, не освещенных вполне закоулков. Семь афинских мудрецов не могли бы ничего добавить к тому делу, которым занимался Зарандиа. Если же в ходе следствия намечал в своем подследственном хотя бы одну положительную черту, то впадал в жестокое противоречие с самим собой. Он начинал объяснять судье, присяжным, прокурору, адвокату, каким путем возможно вынести минимальный приговор, и ревностно защищал соображения, противоположные собственным заключениям. Ему свойственна была еще одна особенность, и ее я тоже считаю признаком артистизма: он ненавидел работу одного и того же рода и, если все же бывал вынужден браться за нее, терпеть не мог использовать известные уже методы пути. Таково было качество действий Мушни Зарандиа, и в полном соответствии с этим оказалось качество действий, присущее преступлениям Даты Туташхиа.

Итак, я получил ответ на вопрос — «как действует» Дата Туташхиа, и оставалось найти причину действий или ответ на вопрос «что им движет?». Приведу аналогию. Все добывают деньги, но для чего? Одними движет необходимость найти средства к существованию. Другими — страсть к накоплению. Третьи увлечены добыванием денег с помощью денег же, то есть увеличением капитала. Так и служба. Служат, потому что не обладают другим источником существования. До революции встречались люди достаточно богатые, но тем не менее служившие, потому что в службе они видели возможность сближения людьми; нередко в таких случаях служба оказывалась ареной филантропической деятельности, и потому они служили. Были такие, которые служили из чувства преданности престолу и отечеству и не гнались за жалованьем. Но для большинства людей служба все же была средством для возвышения из числа себе подобных, ареной карьеристских устремлений. Подобная цель часто порождается тщеславием, жаждой власти, большего обогащения и другими низменными человеческими свойствами. Замечу, однако, что служба для карьеры, для продвижения вверх кажется мне положительным признаком характера, если все это не осуществляется запрещенными приемами и нечистыми путями.

Выяснением причин действий Мушни Зарандиа в первые же месяцы его службы занялись соответствующие члены кавказской жандармерии. Прошло несколько лет, но определенного мнения так и не было найдено — личность Зарандиа никак не укладывалась в известные рамки. Все в этом человеке было непонятно. Так, он совершенно своеобразно относился к вознаграждению за свой труд и продвижению по службе. Был случаи, когда мы перевели его с одной должности на другую, более низкую, потому что Зарандиа был нужен именно на том месте. Жалованье уменьшилось, но от него и слова не услышали ни о понижении, ни об уменьшении жалованья. В другом случае друзья Зарандиа вознамерились перевести его на должность заместителя управляющего каким-то налоговым ведомством. Он не обнаружил ни малейшего чувства признательности или радости, несмотря на то что и должность была высокая, и жалованье втрое больше, не говоря уже о других доходах, возможных на подобном месте. С течением времени я убедился в том, что причиной действий Зарандиа не были ни жажда продвижения по службе, ни желание увеличить свой достаток. Было бы также ошибкой приписывать верноподданническим чувствам и великодержавным убеждениям то усердие, добросовестность и честность, какие Зарандиа — по национальности грузин, по происхождению крестьянин — проявлял в своей деятельности. Он был далек от подобных чувств и убеждений. К тому же этот человек не оставлял впечатления идеалиста, но и не принадлежал к числу тех недалеких субъектов, коим с детства внушают покорность, послушание и слепое, неосмысленное чувство долга. Словом, Зарандиа был лабиринтом, выход из которого мог отыскать либо случай, либо время.

Настал день, когда случай подтвердил мои предположения, гипотезу превратил в факт, и это было следствием одной сыскной операции, которая была задумана настолько удачно, что ее можно считать созданием Зарандиа, но и проиграна она была, на мой взгляд, удачно.

В своих записях я не стремлюсь излагать отдельные случаи, какими бы занимательными они ни были, но именно в определенных ситуациях люди откровенно проявляют себя, и это дает возможность делать обобщения и выводы. В настоящем случае рассказ необходим для того, чтобы установить причину действий Зарандиа и дать ответ на вопрос, что двигало этим человеком.

В начале девятисотых годов мы получили зашифрованную телеграмму нашего резидента в Германии. В телеграмме было указано, что один известный доцент Московского университета, по происхождению грузин, на пароходе «Аделаида» приблизительно через месяц отправится в Батум. Доцент должен был везти нелегальную литературу.