Датчанин Ферн

— Что вы сейчас видите? — не унимаюсь я.

— Хватит! — кричит господин.

— Меня вы видите?

— Убирайтесь!

— Но вы же меня видите… Вы не можете отрицать, что вы меня видите. И это чрезвычайно важно, что вы признаете справедливость моих слов: вы меня видите. Вы меня не знаете, никогда прежде не были со мной знакомы, но теперь вы меня видите. Вы думаете: вот передо мной мужчина лет сорока. Вот и все! Это единственное, что вы способны подметить… Ни черта больше вы не видите!

— Убирайтесь! — кричит он.

Подходит официант, берет меня под руку. Госпожа Ферн поспешно оплачивает счет. Она стремительно увлекает меня за собой, проталкивает сквозь вертящуюся дверь. Торопливо идет к автомобилю, который мы оставили на стоянке.

— Ты болен! — говорит она.

— Неправда! — говорю я. — Я здоров как бык!

— Ты болен! — повторяет она.

Мы снова усаживаемся в машину.

— Господи, ну зачем ты это делаешь! — сердито восклицает она и включает мотор. Круто поворачивает назад. Мы снова едем по городу. Дождь моросит по-прежнему. Дворники бесшумно скользят по стеклу. Отличный автомобиль у Мартина Ферна.

— Ну так что же? — спрашиваю я.

— Ничего! — говорит она.

Мы сворачиваем с главного шоссе. За нами огромный грузовик с прицепом. От него к нам летят брызги коричневой грязи. Спустя несколько километров — новый поворот. Впереди лес.

— Что же меня ждет? — спрашиваю я.

— Мы поговорим об этом, когда ты выздоровеешь!

— В сотый раз повторяю: я здоров!

— Да ты не волнуйся! От этого все равно никуда не денешься!

— О чем ты говоришь?

Мы едем лесом. Она сворачивает на лесную дорогу. Останавливает машину. С ветвей тихо падают дождевые капли. Опускаю окно. Закуриваю сигарету. Вдали сверкает озеро — сквозь высокие черные стволы деревьев.

— Я не должна говорить…

— Но ты уже говоришь!..

— Не знаю, есть ли смысл продолжать разговор…

— Есть ли смысл его начинать?

— Да что там, мы начинали уж сотни раз, Все равно ничего не выходит. Ты всякий раз обещаешь исправиться, но слова не держишь…

Она с досадой хлопает по рулю ладонью.

— Всякий раз одно и то же, — повторяет она. — Ты не меняешься. Как выпьешь, сразу начинается спектакль…

— Он что, был пьяница?

— Да, ты пьяница!

Она глядит мне прямо в глаза.

— От этого тебе не уйти!

— Значит, я алкоголик?

— Не то чтобы алкоголик. Просто ты начинаешь скандалить, как только выпьешь лишнего.

— И ты убеждена, что я снова примусь за старое?

— Ты же не можешь не пить!

Тихо моросит дождь. Где-то вдалеке печально воркует лесной голубь. Острова на озере проступают мутными пятнами в сером тумане. Госпожа Ферн тихо рыдает.

— Так больше нельзя!..

— А ведь хорошо нам было в постели?

— Замолчи, Мартин!

Она продолжает плакать. Потом, вынув из сумки носовой платок, вытирает глаза. Снова холодная отчужденность.

— Мне не следовало говорить!

— А ты ничего и не сказала! — отвечаю я. — Ты ничего мне не объяснила! Я вовсе не хочу быть пьяницей…

Она не отвечает. Я догадываюсь, что подобные сцены повторялись между супругами не раз. Но для меня это совершенно ново.

— Почему ты не понимаешь, что я теперь другой?

— Я отлично знаю, какой ты!

— Так! Думаешь, легко Рудольфу Габсбургскому вдруг попасть в такой переплет!..

— Кто это — Рудольф Габсбургский?

— Рудольф Габсбургский — это я! Вы все воображаете, будто я Мартин Ферн. А это не так…

Она высовывается в боковое окно. Руки в элегантных перчатках лежат на руле. Словно она готова въехать прямо в озеро.

— Конечно, мне жаль тебя!

— Вот это уже напрасно! Расскажи-ка мне еще про него…

О Мартине Ферне она говорит сердито. И неохотно. Видно, годами накапливалась досада. Мне становится скучно. Словно я вдруг ввязался в чужую неинтересную ссору.

Правда о Мартине Ферне! Из ее рассказа встает образ пошлого болвана. Неужели это и есть правда о Мартине Ферне? Мелкий человечишка. С ворохом мелких слабостей. Мелкие измены, мелкие скандалы. Ничего стоящего. Где-то за всем этим прячется настоящий Мартин Ферн.

Проливной дождь. Больше говорить не о чем. Мы оба молчим. Я не в силах сбросить давящую глыбу прошлого.

Жена выруливает на шоссе. Съезжает с холма к санаторию. Постепенно сбавляет ход: столько еще недоговорено между Мартином и его женой.

— Послушай, — говорю я, когда мы тормозим у ворот. — Я не могу войти в его роль…

— Но ты обязан!

— Неужели он и вправду такой, как ты говорила?

— Да, ты именно такой! — зло кричит она.

Показываю ей снимок женщины у окна.

— Да, да, — устало кивает она, — все правильно.

— Кто это?

— Лилли!

— А кто такая Лилли?

— Жена Томаса! Нашего друга…

— Бойкий парень, этот Мартин Ферн! Правда?

Она не отвечает.

— Ну, а еще что?

— Много еще всего!

— Не понимаю!

Вздохнув, она оборачивается ко мне. Внизу под нами белый дворец. Впереди — железная ограда. В беседке у сторожа горит свет.

— А у тебя есть любовник?

Она все так же молчит.

— Так как же?

— Ты поставил себя в скверное положение! — наконец произносит она. — Оскорбил Томаса, Лилли, своего отца, всех. И Андерса…

— Кто такой Андерс?

— Твой шеф…

— Я с ним на ты?

— Да!

— Ну и что же я натворил?..

— Это было в тот вечер…