Датский король

Она бессмертна, как душа человека, но заведомо противостоит Творцу, в отличие от человеческой, имеющей свободу выбора. В силу этого распространенного мнения бесы, по сути своей существа бестворческие, не способны привнести в мир что-либо новое, а только лишь паразитируют на творениях сынов Божиих. Это утверждение, что бесы лишены творческого начала, — ошибочно и является вредным заблуждением поверхностных исследователей данного вопроса». Так, по свидетельству ученого. Вельзевул вспоминал в том разговоре стихи из одиннадцатой главы Евангелия от Луки: «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находя говорит: возвращусь в дом мой, откуда вышел. И пришед находит его выметенным и убранным; и тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и вошедши живут там» [45]. Десницыну тут же захотелось проверить, точно ли приведена цитата. Свериться с Новым Заветом на славянском, который он всюду возил с собой и постоянно перечитывал, было делом нескольких минут. Оказалось, что 26-й стих в диссертации приведен без последнего предложения: «И бывают последняя человеку тому горша первых». «А вот и откровенное лукавство — намеренное умолчание самого важного, — сообразил Сеня. — С одной стороны, получается, что „выметенная и убранная“, то есть очистившаяся, душа снова беспрепятственно впускает в себя целых восемь бесов вместо одного, но о том, что для нее это несравнимо большая беда, — ни слова! Классический пример того, как дьявол улавливает в свои сети невнимательных». Сам искушенный автор воспринял заповедь Вельзевула как руководство к действию — для того, кто хочет получить творческий дух какого-либо ушедшего в иной мир великого человека. Для этого, писал он, «нужно строго соблюдать указанный Вельзевулом пост, дабы твой собственный бес из тебя вышел и привел с собой упомянутых духов, и в их числе по твоему желанию обязательно окажется гений-бес этого умершего художника». Ниже приводилось по-немецки пунктуальное описание ритуала сатанинского поста: «Вельзевулов пост в противоположность христианскому предписывающему строгое (а в преддверии Пасхи строжайшее) воздержание, как телесное, плотское, так и духовное, заключается в полном раскрепощении плоти и духа. При этом, чтобы вернее достичь поставленной цели, особенное внимание уделяй животным потребностям и желаниям — они суть главное условие и причина духовного освобождения. Ты должен насыщаться сверх меры, то есть чревоугодничать, пить вино как воду, то есть упиваться, развлекаться с порочными женщинами и развращать невинных, то есть, не задумываясь, предаваться распутству: брать чужое, все, что приглянулось, то есть воровать, стать равнодушным к человеческому горю, забывая о своем ближнем, смело насмехаться над святынями, то есть открыто кощунствовать и пр. Одним словом, вспомни евангельские заповеди и делай все наоборот, забудь о том, что совершаешь грех, тогда приготовишь наилучшее жилище для гения — гений не признает никаких границ». «Так вот, значит, каким способом Ауэрбах заполучил душу Гёте! Но это же полный бред, бред сумасшедшего… Этого не может быть! Несчастный старик… Или откровенная бесовщина? — читающий схватился за голову. — Мне-то как он собирался передать столь сомнительное „наследство“?! Вот уж уберег Господь, миновала меня чаша сия…»

Художник пожалел, что допоздна разбирал Ауэрбаховы измышления (нужно же было встать засветло) и отбросил вредоносную книгу в дальний угол. В вечернее правило (в такой час его точнее было бы назвать «ночным») Арсений на этот раз добавил молитву от вражьих напастей: «Спаси мя ради милости Твоея, яко к Тебе привержен есмь от юности моея: да посрамятся ищущи и отринути от Тебе, деяньми нечистыми, помышленьми нелепыми… отгони от меня всякую скверну…»

X

Они выехали из Веймара в южном направлении рано утром и прибыли на место, когда уже сгущались сумерки. В начале пути друзья еще слушали рассказы фрау Флейшхауэр о каких-то герцогах и баронах, живших в этих местах, о самобытности католической Баварии, но очень скоро оба стали неприлично зевать, клевать носом, а когда игрушечные бюргерские домишки, однообразные шпили кирх и ратуш примелькались, когда поезд миновал предгорье Тюрингского леса, русские путешественники и вовсе погрузились в глубокий сон. Таким образом, они проспали почти всю дорогу. В вечернем Роттенбурге тоже мало что успели рассмотреть, поняли только то, что город очень старый (фрау сказала, что с XVI века в нем не построено ни одного нового здания).

За ужином в лучшем местном ресторанчике передовая немка едко заметила:

— Судя по тому, с каким интересом вы сюда ехали, господа, я поняла, что по России вам путешествовать гораздо интереснее. Там больше достопримечательностей, красивых монастырей, усадеб, впечатляющих пейзажей. Еще бы — такая могущественная великая Империя!

Звонцов с Десницыным прислушались: что-то еще она сейчас скажет о России?

— Вон видите за окном старинный особняк?

Арсений кивнул из приличия, хотя в темноте мало что можно было разглядеть.