Датское и нормандское завоевания Англии в XI веке

Даже основные этнонимы, фигурирующие в источниках, не так однозначны, как кажется. Например, если нормандские хронисты и позже англо-нормандская историография XII в. употребляют этноним «нормандцы» (Normanni), то англосаксы называли их «французами» (Franci). Весьма показателен фрагмент «Англо-Саксонской Хроники» под 1107 годом — через 30 лет после окончания нормандского завоевания — где говорится: «Это 41-й год с тех пор, как французы стали править в этой стране»[481]. И, в целом, англосаксонские хронисты оперируют этнонимами «Angli» и «Franci», отражая языковую и этнокультурную ситуацию, сложившуюся после нормандского завоевания, при взгляде «с английской стороны». Нормандцы же чаще называют себя именно «нормандцами»; так, Ордерик пишет о событиях 1067 г.: «Англы стонали под нормандским гнетом»[482]. Впрочем, для нормандцев также было не чуждо самоназвание «Franci», но этноним «нормандцы» отличал их от французов из других областей Франции[483] (куда более «регионалистской», чем Англия). Подобная путаница с историческими этнонимами — не редкость. Стоит вспомнить, например, что тех же нормандцев в западной историографии называют «норманнами» (Normans), тогда как в отечественной историографии этим словом обозначают викингов.

Возвращаясь к проблеме англосаксонского сопротивления, следует отметить, что под термином «англы» в источниках кроется, на наш взгляд, не одна только знать, хотя и она нередко тоже. Мы против того, чтобы чересчур прямолинейно следовать «теории элит». Каждое конкретное событие требует отдельного анализа. Среди акций англосаксонских повстанцев было действительно немало типичных олигархических заговоров, выливавшихся в пиратские набеги, разбой, осуществление кровной мести, с использованием иноземных наемников и союзников из числа враждебных кельтских народов. Таковы были, например, смуты и политические убийства в Нортумбрии в 1067 г., восстание Эдвина и Моркара в 1068 г., многочисленные экспедиции англосаксонских эмигрантов. Хроники, во-первых, четко указывают на причины этих действий — конкретные обиды, конфискации, и т. д. — причиненные нормандцами конкретным представителям англосаксонской знати. Также показан состав группировок повстанцев: «Англо-Саксонская Хроника» говорит, что в 1068 г. с Госпатриком бежали после неудачного восстания в Шотландию «лучшие люди»[484]; совершенно очевидно, что это знать, тэны, бывшие основной силой восстания. Далее, описывая отражение англосаксонским ополчением набега сыновей Гарольда в 1068 г., хронист пишет: «Было убито много хороших людей с обеих сторон»[485]. Не исключено, что под «хорошими (добрыми) людьми» подразумевались опять-таки тэны, знать, как из войска эмигрантов, так и из числа англосаксов — сторонников короля.

Выше аристократических заговоров в этой градации стоят локальные восстания, более массовые и в большей степени «патриотические», которые не приносили столь явно мир и покой данной области в жертву амбициям пострадавших от конфискаций тэнов и эрлов, как это было в случаях с авантюрами эмигрантов, разорявших родную землю.