Дау, Кентавр и другие

В США это уже привело к некоторым плачевным результа­там. Там возник конфликт между специалистами в области физики высоких энергий, на которую требуются очень боль­шие затраты (строительство дорогих ускорителей), и осталь­ной наукой, в частности учеными, которые работают в других областях фундаментальной физики. Этот конфликт был пере­несен в залы конгресса США и закончился тем, что конгресс прекратил ассигнования на строительство сверхпроводящего суперускорителя, на которое уже были затрачены миллиарды долларов. Но сэкономленные деньги не дали тем физикам, которые боролись со строительством ускорителя. Вся эта дис­куссия привела к тому, что конгресс вообще решил обрезать ассигнования на фундаментальную науку. Это урок: такие дис­куссии ученые должны вести между собой, в своей среде, не вынося их на суд общества.

Внутри физического сообщества реакция на физиков, ко­торые сильно математизировались и оторвались от жизни, в основе правильная. Потому что физикам приходится постоян­но доказывать и научной, и широкой общественности важ­ность своей науки для технического прогресса. В настоящее время это требует новых подтверждений.

Когда мы организовывали наш Институт теоретической фи­зики, высказывались сомнения: не потеряем ли мы связи с экс­периментальной физикой, не ударимся ли мы в схоластику.

Но этого не произошло, и это — главное достижение институ­та. Петр Леонидович Капица сказал мне как-то лет через 10 пос­ле организации института: «Вы правильно поступили, что со­здали институт». И добавил: «Но надо было его создавать не в Черноголовке, а в Москве». Эти слова Петра Леонидовича были для меня высшей похвалой.

В связи с этим необходимо отметить, что связь Института Ландау с Институтом Капицы всегда была и остается самой тесной. Петру Леонидовичу долго было трудно понять, почему талантливые люди покинули лучший институт. Это — как извест­ная проблема отцов и детей. Но Капица проявил необыкновен­ную щедрость души. Редко остаются хорошие отношения после развода. У нас это получилось. Я часто бывал дома у Петра Леонидовича, иногда мы играли в шахматы, о тех встречах ос­тались самые теплые воспоминания. Но главное — Петр Лео­нидович разрешил нам сохранить московскую штаб-квартиру у него в институте. Благодаря этому мы сохранили не только все связи с Институтом физических проблем, но и с другими инте­ресными для нас институтами. По сей день в Институте физи­ческих проблем продолжаются наши семинары.

Институт физических проблем остается для наших сотруд­ников своего рода научным клубом, куда они могут прийти в любой день, могут пользоваться первоклассной библиотекой со свежими журналами. Все свои международные мероприя­тия, когда Черноголовка была закрыта для иностранцев, мы тоже проводили в Институте физических проблем. Таким об­разом, наша база в Москве всегда имела для нас жизненно важное значение. Во всем мире наш адрес известен как: «Моск­ва, ул. Косыгина, д. 2» — это адрес института, который носит теперь имя П.Л. Капицы.

Ставка — на молодежь

В нынешних условиях, когда Институт теоретической фи­зики довольно сильно пострадал от «утечки мозгов», ставка должна делаться на молодежь. Основным источником, откуда мы черпали свежие кадры, всегда был Московский физико- технический институт.

Несмотря на старания реформаторов, образование в нашей стране разрушено еще не окончательно. И наша система выс­шего образования пока лучше западной. Наши студенты в результате строгого отбора, который все еще существует, по своим природным данным и изначальной подготовке превос­ходят зарубежных.

Поэтому я считаю, что, имея хороших студентов Москов­ского физико-технического института, мы должны постарать­ся их сохранить в нашей аспирантуре и доучить до уровня кан­дидатов наук (или Ph.D. на Западе).

К нам в Институт Ландау по-прежнему идут студенты. Это можно отнести на счет высокого рейтинга нашего института, но, нечего закрывать глаза, несомненно и то, что они рас­сматривают наш институт как подходящий трамплин для того, чтобы затем найти хорошие позиции на Западе. Что ж, если даже они распространятся по всему миру, то понесут тради­ции школы Ландау по всему миру. Поэтому наша задача — дать им возможность доучиться. Одним из первых шагов в этом направлении стало учреждение стипендии имени Лан­дау. В 1992 г. я как Гумбольдтовский лауреат работал в Гер­мании, где встретился с директором большого атомного центра в Юлихе, недалеко от Кельна. Его звали И. Тройш. Это чело­век, во-первых, широкого видения и, во-вторых, способный принимать решения. Он согласился выделить нам определен­ные средства, и мы вместе решили, что на эти средства учре­дим примерно 25 стипендий для аспирантов-теоретиков из трех физических институтов: Института им. Л.Д. Ландау, Ин­ститута им. П.Л. Капицы и Института им. П.Н. Лебедева. Сти­пендии эти назначаются специальной комиссией в результа­те конкурса. Возглавил это дело профессор Г. Эйленбергер, теоретик из Юлиха.