Дауншифтер (СИ)

Лепёшки оказались просто отменными, как и порошковая яичница с тушёнкой, эта ушла в момент. На стол легла пачка сигарет. После третьей дозы мы начали помаленьку оживать. Завязались разговоры на отвлечённые темы, которые быстро иссякли. В мире, где ты вынужден каждый день и час ждать нападения монстров, трудно долго не думать об этом.

В ход пошли разные версии и предположения, ведь каждый из нас регулярно пытался из имеющихся фактов и домыслов составить логически понятную конструкцию, какую-то модель происходящего вокруг. Что-то уже обсуждалось раньше, что-то всплывало после получения нового опыта. Всем было понятно, что именно метеорит стал триггером возникновения феномена. Но никто из нас, готовых поверить в мистическое, всё-таки не мог безоговорочно принять языческую версию Петра об оживших духах… Это было бы слишком просто, спихнул всё на метафизику, и думать не надо. Да и нет здесь полного совпадения с пантеоном духов. Эта страшная жаба, например, там не зафиксирована.

— Давайте-ка я вас вместо телевизора развлеку, расскажу одну старинную тунгусскую легенду, — предложил Сомов.

— Ты ещё и этнограф? — делано восхитился Димка.

— Учёный! Наверное, в научных экспедициях целые тетрадки исписал? — подколол Ильяс.

И только я не выказал удивления, потому что в ходе долгих бесед давно понял: Сомов действительно может рассказать много интересного, причём из самых неожиданных для собеседника отраслей знаний.

— Рассказывай, Миша, — подбодрил я друга.

Легенда звучала так:

«Когда были созданы горы и реки, Хэвэки начал создавать растительность, деревья и травы. Он хотел создать только всё хорошее и полезное для человека, поэтому создал лиственницу, самое главное дерево эвенков. А Харги всё подсматривал за братом и завидовал. Подражая брату, он тоже решил сотворить лиственницу, но так как душа его, нутро его было тёмным и чёрным, у него вместо лиственницы получилась сосна. Дым сосны вреден, потому что её создал не Хэвэки, а Харги.

Хэвэки создал берёзу, и Харги, подражая брату, тоже хотел создать берёзу, но у него опять ничего не вышло путного — получилась вместо берёзы ольха. Всё у него выходило не так, как нужно, потому что он был злым и завистливым. Тогда Харги и вовсе разозлился и сказал:

— Я буду создавать только то, что вредно и опасно для человека-эвенка.

Так Хэвэки создавал всё нужное и полезное, а его младший брат Харги всё бесполезное и вредное. Хэвэки создал таких животных и птиц, которых эвенки употребляют в пищу, а Харги тех, кого есть нельзя. Например, Хэвэки создал рябчика, а Харги дятла»…

— Вот так. Пришёл вредный Харги и создал дятла, сучара, — задумчиво произнёс Сарсембаев, когда Сомов закончил.

— Дятлов! Много дятлов! — поправил его Гумоз, подливая в кружки из кастрюли, в которой был разведён спирт.

— Поймать бы этого Харги, да промять бы ему грудину, — мечтательно сказал Новиков. — Надо бы найти его штаб.

— Считаешь, что это дело рук военных? — понял я.

— А чьих же ещё, зачем им была нужна лаборатория в подземелье?

— Ну, брат, хватил. Разработки секретного вооружения допускаю. Но организацию такого кошмара… И зачем им был нужен метеорит? Что, без него испытания по созданию нечисти провести было нельзя?

— Чёрт их знает, Никитос, но больше-то некому.

— Если бы к этому делу были причастны вояки, то стояли бы они в центре заповедника, где сейчас всё и булькает, — покачал головой Сомов. — Хотя я тоже думаю, что они как-то причастны.

— Нет, ребята, этот Харги не в погонах безобразничает. Во всяком случае, не в земных погонах. Он вообще не из наших, — возразил я. — Он из космоса.

Мужики уставились на меня.

— Поясни! — потребовал Сарсембаев.

— Да! Что, прям на метеорите прилетел? — хмыкнул Димка.