Дауншифтер (СИ)

Пётр мужик нормальный, иногда даже дружелюбный, однако достаточно скрытный. Никто не знает, где стоит его охотничье зимовье. Его, как рассказывают соседи, очень редко можно увидеть в Каменных Крестах. Кому эвенк сдаёт добычу, за счёт чего живёт… Как-то он сказал мне, что часто бывает на Угрюм-реке. Расстояние отсюда до места впадения Таймуры в Нижнюю Тунгуску приличное, при этом Пётр не был замечен в использовании подвесного мотора. Загадка решается, когда наблюдаешь за движением такой лодки со стороны… Тишина стоит. Ни скрипа, ни всплеска при умелой работе сидящего в ней человека. А суденышко будто под «Меркурием» идёт! Взмахнет эвенк пару раз веслом, и тут же обласок начинает легко скользить вдоль берега.

Подходя ближе, я увидел, как взметнулся в подсечке старый спиннинг, представил, как затрещала советская катушка с белой миллиметровой лесой. Взял! Пока я подкатывал к группе больших валунов, стоящих посреди реки, и пристраивался, охотник уже измотал тайменя и подтащил его к лодке. Резкий удар по чёрной голове рыбины короткой специальной дубинкой, и пудовая добыча затихла, уже спокойно переместившись в обласок в виде бесчувственного тела.

— Привет, Пётр!

Даже головой не кивнул. Вместо приветствия эвенк, заметив, как я мучаюсь в неудобном месте со швартовкой, легко выскочил на валун, забрав из лодки ветвистый олений рог. Зацепив отростки за угловатый камень, он сильно притянул илимку и тут же захватил борт отростками с другой стороны, достаточно надёжно фиксируя судно.

— Привет, Никита, привет. За тайменем пришёл? — поинтересовался он, протягивая руку. — Много надо?

Не помню, чтобы Пётр когда-либо интересовался моими делами, обычно у него всё строго по делу.

— Четыре хвоста. Закоптить хочу, чтобы хватило до поздней осени.

Правило брать от реки ровно столько, сколько тебе необходимо для пропитания, уже въелось в мою кровь. Не жадничаю. Ильяс с Дмитрием на рыбе бизнес не делают, потому и много её здесь.

— Тогда здесь и оставайся, пожалуй, тут и возьмёшь. Я своего забрал, сейчас уйду, мешать не буду… Вставай вот на этот камень и кидай по двум точкам, туда и правее, — он спиннингом показал мне точные места. — Под берегом канавы в русле и яма, как раз там они и полощут хвостами в засадах.

Этот ровный мужчина всегда говорит чисто и складно. Он начитан и наверняка хорошо образован. Представляется, что Пётр вполне мог когда-то работать школьным учителем или чиновником в каком-нибудь посёлке. При высоком росте у него отличная осанка, а держится этот эвенк с неизменным внутренним достоинством, в голову не приходит назвать его Петей. Образ таков, что невольно вспомнились слова Сарсембаева, рассказывавшего, что сам Фритьоф Нансен называл тунгусов французами Сибири.

Одно плохо: завести с ним расслабляющий разговор по душам почему-то не хочется, есть в его поведении холодок, определённая отстранённость.

— Спасибо, так и сделаю.

— Рог себе оставь, пригодится… — Уже нагнувшись к борту обласка и взяв весло, он неожиданно выпрямился и несколько секунд молча смотрел на меня, словно что-то решая.

Я пожал плечами: что, мол?

— Так думаю, ты хороший человек, Никита, хоть и чудак.

— Есть немножко, — ухмыльнулся я, ожидая продолжения.

— Послушай моего совета, уезжай отсюда.

Он поднёс кулак ко рту, собираясь с мыслями, чтобы через пару секунд удивить меня окончательно:

— Злые духи побежали по тайге после удара этого чудовища с небес. По всей тайге и во все стороны.

Что я должен был сказать в ответ, и что сказали бы вы? Ну, потому и выдал:

— Злые духи? Это те, что из Нижнего мира?

— Из какого именно? — теперь уже и он усмехнулся. — Скажи, Никита, что ты знаешь об истории Эвенкии и о нас, тунгусах, как раньше называли мой народ?

— Почти ничего, — вынужден был признаться я, понимая, что сейчас врать не нужно.

— А ведь учился в институте. Вот ведь как интересно сейчас учат людей! Историю родной страны не преподают, зато много рассказывают об экономике и жизни других стран, что никогда не пригодится. У нас семислойная Вселенная, Никита. В Нижнем и в Верхнем мирах по три слоя, и везде свой Пантеон… Всё гораздо сложней, чем у вас, христиан, с вашим Богом, которого вы ошибочно считаете единственным.

— А какой же он? — не имея времени на обдумывание уже услышанного, я мог лишь инстинктивно поддерживать разговор.

Пётр ткнул указательным пальцев в просторный нагрудный карман выцветшей анораки и продолжил:

— Для всех зверей, рыб и птиц я — единственный Бог. Могу сделать с ними и с их миром всё, что захочу. Я их съедаю. А ваш Бог питается вами, вбирая людей в себя после вашей смерти. Это и есть бессмертие, хотя вы навыдумывали вокруг простого естественного процесса очень много лишнего. Он жив вами. Но этот Бог — хозяин лишь одной Вселенной. Над ним должны быть Смотрящие, Боги другого уровня, которые…

— Питаются уже ими? — подсказал я дико звучащий вывод.