Дауншифтер

– А чё такого? Раз уж зашёл… Держи-ка ты «макарку», Ильяс, плохо, когда вообще без короткого ствола, – неожиданно для всех объявил Мишка.

– Ты серьёзно? – оторопел промысловик, принимая из рук Сомова тёмно-коричневую кобуру с ПМ.

– Серьёзно, серьезно. Забирай.

– Ну, братишка, такого подгона никогда не забуду! Простава за мной.

– Может, там ещё есть? – задумчиво предположил Дима.

– Загляни, кто мешает, – подзадорил его Сомов, вылущивая патроны на ладонь. – Хотя вряд ли там оружие осталось. На стенах не висит, сейфы открыты. В столе тоже пусто. Один труп охранника – один комплект. Так, мне нужна чистая тряпка.

– Ты и сейфы успел обшмонать! – вырвалось у меня. Вот это скорость работы!

– А не надо было? Мужики, не тупите.

Долго тупить не пришлось.

Громко скрипнула дверь второго балка, возле которой я стоял. Она внезапно распахнулась настежь, и на улицу выскочил страшный взъерошенный человек с окровавленным топором в руке. Кто-то из наших вскрикнул, мне же, не успевшему ничего понять и оценить, пришлось действовать на рефлексах, автоматически.

АК-105 остался висеть на груди. Стоял я удобно, выскочивший был ниже меня на полторы головы, буквально рядом, он просто напрашивался. В ту же секунду я провёл сильнейший маваши правой ногой, влепив идеально. Сознание мужика тут же отключилось. Безвольно вытянув ослабшие руки вдоль туловища, он смиренно закрыл глаза и ровным столбиком повалился набок. Как сосна под бензопилой.

– Убил! – истошно заорал Новиков, и было непонятно, возмущение или восхищение звучит в его голосе.

– Убить не убил, а срубил чисто, – сидя на корточках перед телом, Сарсембаев поймал на руке поверженного пульс и оглянулся. – Воду дайте.

Гумоз протянул флягу и заметил:

– Да уж, от всей души. Боюсь, он после этого дураком останется. Ты кто такой, чёрт?! – рявкнул он после того, как мужичок разлепил глаза. Открыл, хлопал и молчал.

– Машинально! Он же сам на меня выскочил! – спохватился я, оправдываясь. – С топором! Ну, я и стукнул маленько…

– Хренас-се у тебя маленько, – проворчал Ильяс, поднимаясь. – В следующий раз половинь, что ли, а то действительно на тот свет человека отправишь.

Топор лежал в сторонке, куда его ногой оттолкнул Новиков.

– Вахтовик я, моторист промприбора, – несколько неразборчиво ответил ушибленный, тут же начав торопливо вываливать: – Демьяном меня зовут, а мужики Везунчиком прозвали, Везуном. Ох, бог, а рази же не везёт? Ещё как везёт! Гестаповцы не пристрелили, гады не порвали, успел спрятаться, значится… Вот только зарплата накрылась, как её теперь выцарапать-то? Мужики, а вы на машине, да? Где она? А кто меня вырубил?

Он начал нервно оглядываться вокруг маленьким морщинистым лицом, лисьим каким-то, что ли.

– Из Каменных Крестов же, да? Мне бы в посёлок, мужики, а уж там я на попутке мышкой сдрисну… – Демьян вытащил из кармана синей с белыми полосами спецовки без логотипа мятый носовой платок, намочил из фляги и приложил к растрёпанной голове.

Мы внимательно рассматривали выжившего, не торопясь отвечать. Успеется, вопросов у него будет много, а все ответы плохие.

– Остановись, не болтай! Внимание, вопрос: на прииске ещё кто-то остался в живых? Слышишь меня? – гаркнул Ильяс.

– Что? Живые? Башка болит… Не видел я никого и не слышал. Да леший с ними, какая теперь разница. Я свою жизнь веду, они свою. Тут уж, кому свезло, а кому поминки. Где машина-то, чего молчите, мне бы до Северо-Енисейского… Поди, возьмут на попутке, я и отработать могу, – говорил он больше себе, чем кому-либо ещё.

– Нет попуток, – прервал его Новиков. – Зона закрыта, никого не выпускают, особый режим. Вам тут что, не доводили?

– Так ведь и здесь режим, дядя. Чисто концлагерь. Клипы музыкальные показывали. Ох, куда же теперь? Мне в посёлке обретаться никак нельзя, заметут! Мужики, что делать-то? Посодют!

– Можешь остаться здесь вольным человеком, – хмыкнул я.

– Шта? Шутишь, дядя? – стиснув зубы, он зло прищурился. – Тебя бы ко мне в балок вчерась…

– Демьян, это он тебя уронил, – по-дружески предупредил везунчика Гумоз.

Тот сразу отскочил метра на четыре, быстро потирая ушибленное ухо. И, глядя на меня с испугом, по-рыбьи начал раз за разом широко открывать рот, а потом громко и протяжно заорал на одной ноте, после чего пулей исчез в любимом балке.

– Обалдеть. Похоже, он действительно дурачком остался, – пробормотал я, кисло улыбнувшись. – Сильно ударил. Ну, вышло так, вышло!

Однако Новиков поднимая к плечу карабин, смотрел в том же направлении, что и Везунчик.

И не на меня, а куда-то за спину. Что ещё?

Пытаясь как можно быстрее увидеть цель, мы странным образом искали её где угодно: у въезда в карьер, вокруг экскаватора, стоящего на самом виду, по обе стороны от громады промприбора и вдоль короткой дороги, ведущей к грохоту.

Но только не на центр поляны.