Дауншифтер

– Считай, как хочешь. Но главное всё же – чужие духи. Их нет в наших пантеонах, но они остаются в сказаниях непонятным существом, как одноногие и одноглазые чюлюгдеи или баруси у нганасан. О них ты тоже не слыхал? Зайди в библиотеку, Никита, почитай. А потом уезжай.

– Хитро закручено. Серьёзный совет. А ты? Тоже серьёзно, тоже уйдёшь?

– Мне нельзя уходить. Я эвенк из рода Купогиров, – сказал он, не обратив внимания на мою насмешку. – Если мы уйдём один раз, оставив свои земли нечисти, то обратно уже не вернёмся. В прошлый раз эвенки не ушли, они просто укрылись. Потому так долго и не было никаких экспедиций к месту падения метеорита, русские люди не могли найти проводников, да и рассказывать им не хотели.

– Стоп! Извини… По твоей теории получается, что каждый раз после падения метеорита начинается такое нашествие? То есть в случае с Челябинским метеоритом там должны быть отмечены всплески появлений…

– Да понятия не имею! – как-то очень по-русски прервал он меня громким голосом. – На Урале свои «полигусы» есть, их и спрашивайте. Всё, Никита, поехал я. А ты всё-таки послушай моего совета. Спрячь упрямство, гордость и веру в силу радиостанций с вертолётами, не поможет это. Книгу возьми в руки, книгу!

Он уже устроился в долблёнке, сидя прямо и ровно, как статуя, затем с силой оттолкнулся ногами в мягких ичигах от мокрого камня…

– Подожди! Пётр! А ты сам видел? Сам! Уже видел этих чужих?

Эвенк медленно повернул ко мне большую голову с длинными чёрными волосами, перехваченными плетёной тесьмой, и тяжело выдохнул одно слово:

– Да.

Весло без всплеска ушло в воду, руки умело двинули его вдоль борта, и обласок полетел вперёд легко и свободно, несмотря на полтора центнера груза.

Словно действительно ушёл под мотором.

Глава седьмая Первый пошёл

Место здесь для рыбалки отличное, проверенное.

К сожалению, его координаты, как выяснилось, известны не только местным, но и некоторым толстопузикам. Сдал кто-то. Прошлой осенью, почти в самом начале своего отшельничества, во время первой же рыбалки я увидел бесхозную китайскую сеть, полную мёртвой рыбы – небывальщина для Таймуры, – в которую попалась ещё и… утка! Утки здесь всегда много, в сезон я бил её прямо с илимки, этот процесс имеет свои особенности и правила. При стрельбе с лодки в положении стоя нужно широко расставлять ноги. Нельзя стрелять в птицу, летящую над головой, чтобы отдача не вынесла стрелка за борт. А вот на лёгких плавсредствах типа веток, берестянок и байдарок лучше стоя не стрелять вообще, особенно в направлении поперек оси лодки.

Утку освободил, сеть снял, а поднявшись выше по течению, заметил на берегу две цветастые шатровые палатки. Это была временная база заброшенных вертушкой тостопузиков. Пили они, судя по увиденному в бинокль, страшно, тут уже не до рыбалки. Поставили сеть и забыли, сволочи. Натуральное вредительство. Такое здесь не прощается, поэтому я без зазрения совести в тот же день сообщил о происшествии участковому, который выехал на место с поселковой братвой и лагерь хлопнул.

Конечно, сейчас в тайге уже нет тех былых, выверенных столетиями порядков взаимоотношений людей как с природой, так и между собой, время дикого капитализма наложило на здешние нравы свой негативный отпечаток. Многие теперь живут в тайге лишь сиюминутным шкурным интересом. Однако кое-что всё-таки осталось.

После исчезновения эвенка я, стараясь быстрей обрести былое спокойствие, решил покидать спиннинг рядом с лодкой и неожиданно для себя поймал хорошего ленка, которого, конечно же, взял трофеем. И началось! Ленок клевал как бешеный, на время заставив меня забыть о тайменях, я решил, что никуда они из своих любимых ям не уйдут. Затем попалась приличного размера щука, какого-то чёрта вышедшая из травы к стремнине. Её я выпустил с наказом больше не лезть под горячую руку. Хотя никакой горячей руки на самом деле не было. План по ленку быстро выполнялся, обещая сэкономить время рыбалки, однако я совершенно не чувствовал ожидаемого азарта и законной рыбацкой радости. Её место заняло растущее раздражение и даже злость.

Что вокруг происходит, чёрт возьми?

Выслушав более чем странные рассказы Петра и Ильяса, я настолько растерялся, что даже не представлял, с какого конца начинать думать. Конечно, отправляясь в глухомань, я был готов к некой мистике места и разговоров о ней, здесь без этого никак. Легко быть атеистом в бетонных городских джунглях, но тайга диктует свои правила. Здесь чтут приметы, местные легенды и мифы, без усмешки воспринимают разговоры о таинственном и не дают смеяться другим. А когда поживешь в подобном уголке хотя бы пару недель в одиночку, то начинаешь и сам соблюдать некие правила, обычаи, принимаешь локальные мистические допуски – вне зависимости от того, над чем ты так смело насмехался в аэропорту в ответ на приколы друзей, провожающих тебя в дальний путь.