Даурия

— Пока нет. Но жду их с минуты на минуту.

— А на свои заставы воду и продовольствие отправили?

— Отправить-то отправили, да только воды маловато. С бочками у нас плохо.

— Командируйте своих интендантов за бочками в ближайшие населенные пункты. Пусть реквизируют их при содействии местных властей у наиболее справной части населения. Через сутки сюда прибудут пехотные части, я уже списался об этом с Лазо. Снабжать пехоту водой придется вам. Мы выдвинем части версты на две к югу от дороги Даурия — Абагайтуй, а там с водой, как мне известно, придется тоже мучиться… Да, кстати, скажите, как вы обслуживаете своих раненых?

— Худо, конечно, — сокрушенно развел руками Филинов. — Ни одного врача у нас нет. Есть на весь полк три фельдшера, взятых при мобилизации. Все трое, как на подбор, такие коновалы, что только клизмы и умеют ставить да водку днем и ночью дуть. Был у нас еще с Нерчинского Завода запас спирта, так, не поверишь, за месяц, сволочи, вылакали. Собираюсь я им зубы почистить, да все руки не доходят. Ну да ничего, доберусь еще.

— Вот уж этого я не ожидал от тебя, Никодим Ильич. От фельдфебельских замашек надо отвыкать. В Красной гвардии рукоприкладство вещь недопустимая. Применяй лучше дисциплинарные взыскания… Да, так мы, может быть, все-таки зайдем к твоим Гиппократам?

— Зайдем, зайдем. Только какие они, к черту, бюрократы, просто пьяницы, — закатился самодовольным смехом Филинов, не понявший Василия Андреевича.

Полковой околоток размещался в трех больших американских палатках из голубоватого брезента. В одной из них жили фельдшера и находились ящики с аптекой, в двух других лежали раненые и больные.

Усатый упитанный фельдшер с тройным подбородком и наголо обритой головой выбежал из ближайшей палатки навстречу начальству. Лихо отбив строевой шаг, он кинул короткопалые красные руки по швам и зычно отрекомендовался:

— Старший фельдшер Бянкин, начальник медицинской службы полка!

— Здравствуй, товарищ Бянкин, — протянул ему руку Василий Андреевич. — Разреши осмотреть твое хозяйство.

— Пожалуйста, пожалуйста, товарищ помощник командующего, — прижимая руки к груди, растаял в улыбке Бянкин. — С чего угодно будет начать осмотр?

— Предоставляем это на твое усмотрение.

— Тогда пожалуйте сюда, — показал Бянкин на палатку, из которой он только что выбежал, и посторонился, пропуская вперед Василия Андреевича и Филинова. Войдя следом за ними и бочком забежав вперед, он сказал: — Здесь находится наша аптека — святая святых, так сказать, и одновременно из-за стесненных обстоятельств — наше жилье.

Палатка была просторной и высокой. Посредине ее стоял придерживающий крышу толстый бамбуковый шест. К шесту прислонился выкрашенный белой краской столик, на котором стояли десятилинейная лампа и графин не то с водой, не то с водкой. Левую сторону палатки занимали зеленые, окованные железом сундуки с надписями на крышках: «Аптека Второго Аргунского полка». С правой — стояли три железные койки, застланные синими одеялами. На одной из коек валялась украшенная алой муаровой лентой гитара с инкрустациями на деке, на другой — рассыпанная колода китайских карт и лист бумаги с записями незаконченной «пульки».

— Как обстоит дело с медикаментами? — поинтересовался Василий Андреевич.

— Не блестяще. Проще сказать — плохо. Имеются только йод, сулема, марля и спирт, к сожалению, в весьма и весьма ограниченном количестве. А спирт мы, знаете ли, расходуем больше всего. Чтобы поковыряться у человека в ране или сделать болезненную перевязку, приходится подносить ему стакан этого испытанного средства.

Заметив ироническую улыбку Василия Андреевича и ехидный взгляд Филинова, Бянкин развел руками и в новом приступе красноречия продолжал:

— Конечно, это не идеальный выход. С высоты современной медицины это просто дичь, товарищ Улыбин. Но что нам делать, если о болеутоляющих и снотворных остается только мечтать. Я буквально десятки раз обращался с докладными по всем инстанциям, я просил, я требовал. Может быть, вы поможете, товарищ Улыбин, вырвать где-нибудь самую малую толику необходимых нам медикаментов? Я даже списочек могу составить для вас.

— Постараюсь, но многого не обещаю. Мы и так совершенно опустошили все аптеки Читы и других городов, вплоть до Иркутска. А больше достать лекарств нам неоткуда.

— Ну что же, на нет и суда нет. Разрешите следовать дальше?

Рядом в другой палатке находились раненные в последнем бою казаки. Лежали они полукругом у стен на разостланных на земле войлоках, покрытых желтыми бязевыми простынями. Подушек не было ни у кого. Их заменяли шинели и тужурки. Одеяла были из солдатского сукна. От них пахло затхлостью и неистребимым дурманящим запахом карболки. Большинство казаков были ранены легко. Тяжелых было только двое. Один из них, курчавый, с разрумянившимся от смертного жара лицом, умирал от пулевой раны в живот. С другим, положенным на широкий топчан, заменявший перевязочный стол, возились сейчас фельдшера. Они пытались извлечь у него засевший в мякоти бедра осколок бутылочной гранаты. У раненого рябое, курносое лицо было мокрым от пота.