Даурия

— По коням! — крикнул затем Роман и побежал в промоину к коноводам. В ту же минуту над гребнем сопки разорвалась шрапнель. Вторая лопнула почти над промоиной. Каленым градом шумно хлестнуло по кустам, по каменным плитам.

Бежавший рядом с Романом молодцеватый, гвардейского роста боец упал, как подломленный. Шрапнель угодила ему прямо в висок.

Повскакав на коней и захватив с собой убитого, отправились к своим. По дороге снимали с трупов семеновцев патронташи и винтовки. А семеновские батареи били беглым огнем по хребту, затянутому пылью и дымом.

На месте засады Удалова уже не оказалось. Он укрылся на северном скате хребта, в лесу, где лежал еще местами сизый ноздреватый снег. На гребне хребта оставались только наблюдатели эскадрона. Укрываясь от артиллерийского обстрела, они сидели под скалой.

Удалов, Забережный и Махоркин стояли и дожидались Романа на дороге. Они сразу набросились на него с расспросами. Интересовали их больше всего численность противника и его намерения. Роману, взбудораженному всем пережитым, хотелось подробнее рассказать обо всем, но, боясь показаться несерьезным, отвечал он коротко и сдержанно.

Когда Роман вернулся к своему взводу, который расположился на поляне влево от дороги, бойцы его курили душистые папиросы.

— Где это разжились? — спросил он их.

— У одного офицерика я нашел в сумке, — ответил Васька, уже оказавшийся в новых сапогах со шпорами, и тут же похвастался: — А ведь я таки срезал твоего дружка-то. Сперва коня под ним ухлопал, а потом и его гвозданул.

— Врешь, обознался, — усмехался Роман, видевший, что Данилка благополучно удрал.

— Ничего не обознался. Я ведь, паря, с него потом револьвер и шашку снял.

— А он с усами или без усов? — продолжал допытываться Роман.

— С усами и толстомордый такой.

— Ну, тогда это не он. Усы у Данилки еще не выросли.

— И не вырастут теперь, — не сдавался Васька.

Скоро наблюдатели донесли, что спешенные казачьи цепи подымаются на хребет. Повстанцы бросились занимать позицию на гребне. Удалов распорядился на бегу:

— Сенькин взвод — направо, Ромкин — налево! Остальные — за мной…

С окрестных сопок по гребню били пулеметы. Пули пощелкивали о камни, взметали песок. Внизу горела на просохших солнцепеках подожженная снарядами трава. Огонь гнало ветром вверх прямо на повстанцев.

Роман, пригибаясь, пробежал к открытому месту и упал над обрывистым скатом за кучу камней. Выглянул из-за них и увидел: семеновцы шли, прикрываясь низко стлавшимся дымом. В дыму то тут, то там мелькали их ссутуленные фигуры в зеленых стеганках, в сизых папахах. Было до них не больше двухсот шагов, и оба фланга их двигались там, где у повстанцев не было ни одного бойца. У Романа пробежал по спине холодок, от которого никак он не мог отделаться в минуту опасности. Было очевидно, что на флангах семеновцы выйдут на гребень и тогда легко займут весь хребет. Роман решил немедленно жиденькую цепочку своих бойцов растянуть еще больше влево.

Он поднял половину взвода и по северному склону побежал с ней по камням и кустарникам к опасному месту. В это время пулеметы умолкли и семеновцы с криками «ура» бросились в атаку. Повстанцы встретили их дружной стрельбой и гранатами, но тысячеголосый их рев все рос и ширился и там, куда бежал Роман с горсткой бойцов, подкатывался к самому гребню.

Вдруг впереди себя Роман увидел семеновцев, вымахнувших на гребень в каких-нибудь двадцати шагах. Было их человек десять. Потные и багроволицые, с вытаращенными глазами, с распяленными в крике ртами бежали они прямо на него. Устрашающе поблескивали примкнутые к винтовкам штыки.

— Со штыками, сволочи, а мы без штыков! — обожгло Романа чьим-то паническим криком, и от этого крика он на мгновение оробел. Но затем, перебросив на левую руку карабин, выхватил из ножен шашку.

— Бей гадов! — всплеснулся его призывный вскрик, и, помня только то, как надо было отбиваться шашкой от штыков, бросился он навстречу семеновцам.

Коренастый урядник в заломленной накребень папахе бесстрашно ринулся на него. Подпустив урядника вплотную, в самое последнее мгновение Роман с ловкостью кошки увернулся от штыка, выбил из рук урядника винтовку и, присев, достал его уколом шашки в левый бок.

В короткой рукопашной схватке семеновцы были истреблены, но следом за ними подоспела новая волна атакующих. Засев на гребне, они сосредоточенным ружейным огнем выбили у Романа двенадцать бойцов. С остальными он вынужден был отойти в лес, к коноводам.

Одновременно с ним туда отошли со своими взводами Забережный и Махоркин. У Махоркина потерь почти не было, но взвод Забережного поредел почти наполовину. Ему также пришлось выдержать рукопашный бой.

— На этом хребте повоевали, хватит, — угрюмо обратился к эскадрону Удалов. — Теперь попробуем на другом схлестнуться. Жалко, много добрых ребят загинуло. Ну, да оно не напрасно. Долго будут помнить белопогонники это место.