Даурия

— Весна наступает у нас. Весна, какой еще не бывало. Будет она весной нашей победы, весной небывалой радости, — сказал он и закончил свою речь здравицей в честь Советской России и Владимира Ильича Ленина.

— Да здравствует Ленин!.. Ленин!.. Ленин!.. — буйным многоголосьем отозвались партизаны, потрясая вскинутыми винтовками и клинками.

— Сейчас, товарищи, — объявил Василий Андреевич, — будет говорить член Коммунистического Союза Молодежи Надя Вахрушева. — И снова раздались приветственные крики четырех тысяч всадников.

Подтянув красное знамя, девушка стремительно шагнула вперед. Налетевшим порывом ветра с силой развернуло алое полотнище у нее над головой. Девушка потеряла равновесие, покачнулась. Но, сделав усилие, быстро выпрямилась, уперла конец древка в скрепляющую доски перекладину и гордо тряхнула своей красиво посаженной головой в кубанке. Развевающимся на фоне синего неба, пылающим, как огонь, полотнищем закрыло от партизан коренастую фигуру молотобойца и стоявшего с ним рядом Удалова.

Девушка начала говорить. Всюду партизаны услышали ее отчетливый, звонкий голос.

— Товарищи! Читинская организация коммунистической молодежи поручила мне передать это знамя самым отважным партизанам, лучшей партизанской дивизии. — Подняв на минуту знамя, она снова нашла для него опору и стала рассказывать его волнующую историю.

Знамя принадлежало читинскому красногвардейскому отряду, созданному в ноябре семнадцатого года. Под этим знаменем отряд устанавливал в Чите Советскую власть, сражался на Даурском и Прибалтийском фронтах в восемнадцатом году. На берегу Байкала, у разъезда Тимлюй, отряд был окружен чехами и белогвардейцами. В неравном бою погиб весь отряд. Знамя удалось спасти одному раненому красногвардейцу. Оправившись от ранения в доме знакомого путейского сторожа, пробрался он со знаменем в Читу. Скоро его арестовали и расстреляли семеновские палачи. Но перед расстрелом он успел сказать товарищу по камере, где у него хранится знамя. Товарищ сообщил об этом на волю, и знамя спрятали у себя две девушки, родные сестры Тюменцевы. Семеновские контрразведчики как-то пронюхали, что на Чите-Первой прячут красногвардейское знамя. Они разыскивали его целый год. Немало людей было арестовано, подвергнуто нечеловеческим пыткам. Были арестованы и расстреляны после долгих истязаний сестры Тюменцевы. Но знамя не затерялось, не попало в руки врагов. Его взяла на сохранение семья рабочего Доброва, участника революции пятого года и красногвардейца в восемнадцатом. Три сына и дочь были у Доброва, все работали в большевистском подполье. Зимой семеновские ищейки напали на след подпольщиков, и этот след привел их к домику Добровых. Ночью семеновские юнкера окружили домик. Чтобы дать своей дочери возможность спасти знамя, Добров и его сыновья оказали юнкерам вооруженное сопротивление. Они отстреливались до тех пор, пока семеновцы не подожгли их домик. Добров и три его сына погибли, но знамя было спасено.

— … Горит на этом знамени кровь бесстрашных красногвардейцев, кровь сестер Тюменцевых, кровь рабочей семьи Добровых, — сказала комсомолка под конец своей запавшей в душу каждого партизана речи. — Пусть же возьмут сегодня это знамя руки храбрых и мужественных бойцов красной партизанской армии! Пусть ведет их это знамя на подвиг, на святую месть палачам! Пусть оно станет знаменем победы Советской власти в нашем Забайкалье!

Взволнованные рассказом комсомолки и пламенным ее призывом, долго молчали партизаны. Только знамя шумело и переливалось на ветру в объявшей полки тишине. Нарушил тишину напряженно прозвучавший голос Удалова, вставшего рядом с комсомолкой:

— Командир Третьего полка Улыбин! Командир Горной батареи Муратов! Командир Золотой сотни Димов! Ко мне!..

Роман, Федот Муратов и Димов поскакали к трибуне с разных концов четырехугольника. Почти одновременно достигли они трибуны, взволнованные, с бьющими сердцами, с горящими лицами.

— От имени командования приказываю, — обратился к ним Удалов, — принять это красногвардейское знамя как знамя дивизии. — Он повернулся к знамени и припал губами к краю алого полотнища.

У Романа спазма сдавила горло, у Федота дрожали губы, у Димова непрошеная слеза скатилась в усы. А Удалов, обращаясь к делегатам, говорил:

— Передайте, товарищи, наше партизанское спасибо славным комсомольцам, которые спасли это дорогое для нас революционное знамя. Скажите, что вручили вы его в надежные руки. Лучшие люди нашей дивизии, не знающие страха в бою, принимают от вас это знамя… Товарищи партизаны! Принимая знамя, поклянемся, что не опозорим его, что мужественно пронесем его в боях до дня недалекой победы!

— Клянемся! — откликнулись как один тысячи голосов.