«Давай-давай, сыночки!» : о кино и не только

Скоморохи шли ватагою!..
Баловались пивом, брагою!..
…
У боярина боярыня лакома!
Отвернет на сторону, да не всякому!
А боярин свою прыть —
Цыть!
Вы, скоморохи, все воры да пьяницы,
Вас секут от пятницы до пятницы!
Козлы да бродяги,
Подохните в браге,
Скоро вас всех будут на кол сажать!
Хоп!
А они его цоп!
Пониже пупочка,
Повыше колен'oчка, За кильди-мильди!..

Вокруг хохот. Тот самый – «соленый»! У меня в руках бубен! Окружающая атмосфера гипнотизирует кажущимся или всамделишным правдоподобием. Блеет коза, будто подпевает. «Ме-е-е-е!» – передразниваю козу. И тут на меня нахлынуло какое-то гордое и ни с чем не сравнимое ликование. Я был актером. Лицедеем. В том самом притягательном для меня смысле, которое таит это слово. Я был свободен. Я был автором, исполнителем и режиссером этого маленького представления внутри кинематографической сцены. Да еще где? В кино! Где актер подчас столь регламентирован, что его творчество сводится до положения старательного статиста.

И везде, где на скомороха глядел хоть один персонаж, он должен был по нашей договоренности чувствовать себя «на сцене», и везде, где он оставался наедине с самим собой, – он был само уныние и тоска, усталость и обездоленность. Глоток браги, перышко лука – и сыт…

Нет, не чувствовал я в себе никакого разлада в сцене. Нет, не мешала мне необходимость соединить в себе актера, режиссера и автора. Как не мешало мне это в работе над фильмом «Айболит-66», где я уже в масштабе фильма сочетал в себе и автора сценария, и актера, и режиссера. (Я говорю о субъективных ощущениях.) Я убежден, что нет никаких антагонистических противоречий в авторском, режиссерском или актерском начале. И тайна взаимоотношений этого треугольника лежит где-то среди проблем взаимоотношений людей самих по себе. Взаимоотношений в искусстве и на производстве. И проблемы этих взаимоотношений сродни проблемам любви, дружбы, родственности и власти одних над другими.

Нет, не чувствовал я никакого разлада с моим режиссером Андреем Тарковским. И тут, надеюсь, никто не поставит под сомнение волевое начало его творчества. Напротив, как никогда я ощутил собственную необходимость, необходимость моего личного, актерского, скоморошьего, заложенного во мне. Это было необходимостью для картины, которую волево и направленно вели Андрей Тарковский и Вадим Юсов. И хоть существует по сей день кинематографическая легенда, что одаренность на экране нельзя выразить в прямом сюжете, что изображение интересного, представление в кино обречено на провал, они отвергли ее, как и многие еще кинематографические легенды о мыслимом и немыслимом в кинематографе.

Тут, конечно, особый случай. Личность актера понадобилась по сюжету. Но какая же это отрада для актера – 75 секунд полной актерской свободы и самостоятельности! Какое это ни с чем не сравнимое наслаждение в нашей профессии. И что бы ни говорили о противоречивости взаимоотношений сторон пресловутого треугольника автор-режиссер-актер, эталоном для меня является гармоническая связь между ними. Не благостная – «какие мы все хорошие, давайте все дружить», – а именно конструктивно-гармоническая. И эта гармония, независимо от того, достижима ли она практически или нет, для меня явление принципиальное и существующее на правах объективной реальности. Даже если фактически она существует подчас только как некая символическая цель.

Можно сказать, что режиссерское искусство своими корнями уходит в искусство актера. Но можно сказать и другое: само происхождение искусства актера подразумевало единство замысла, стиля и исполнения, а это уже существо профессии режиссера.

Однако сегодня на практике искусство автора, режиссера и актера существует порознь. И это имеет свою историю, которая в конце концов запутала их отношения до абсурда.

Скоморох – любимейшая из любимых ролей Быкова.

Комиссар

Киностудия им. М. Горького, 1967, 1987

Режиссер, автор сценария Александр Аскольдов

Ролан Быков в роли Магазаника

О «Комиссаре» и не только

Это очень любопытная история – мое появление в «Комиссаре» Аскольдова.

Мне принес сценарий человек, которого я знал как референта Фурцевой, – Александр Аскольдов. Я познакомился с ним, когда он приезжал в Ленинград закрывать мой спектакль вместе с главным редактором министерства культуры Глаголевым. Но когда они посмотрели спектакль, они уехали, как бы не желая закрывать спектакль, хотя посланы были именно для этого. Вот тогда я впервые познакомился с Аскольдовым – красивый, высокий молодой человек, из преуспевающих чиновников.