Давай мы станем незнакомцами

Чёрт, Татьяна Михайловна! Ну ведь просила же, как человека! Хотя на что я надеялась? Длинный язык — это, похоже, общая семейная черта всех Мереминских!

— Прости, что не ценил этого раньше.

Отворачиваюсь и прикрываю глаза, чтобы унять рвущиеся наружу слёзы. Ну вот зачем? К чему сейчас эти признания?! То, что было раньше, уже не вернешь…

— Тебе нужно надеть сухую футболку, — глухо говорю я, не желая развивать тему. Да сама мысль, что это, возможно, наш последний дружеский вечер рвёт мне душу на части, а Мереминский похоже решил окончательно добить меня своими признаниями!

Ставлю посуду в посудомойку, убираю кастрюлю с остатками куриного бульона в холодильник. Пускай потом ещё поест, как проснётся. Сомневаюсь, что он завтра будет в состоянии себе что-то приготовить.

Лизку, может, попросить с Корсаковым заехать и покормить этого захворавшего героя?

— Давай я помогу тебе подняться на второй этаж. Мне кажется, на кровати всё-таки удобнее спать, чем на диване… — возвращаюсь в гостиную, аккуратно присаживаюсь на краешек дивана, на безопасное расстояние от Мереминского. Чтобы между нами было минимум физического контакта и минимум возможностей для душещипательных бесед.

— У меня нет кровати, — Ярик с тяжёлым вздохом падает на подушку и вновь натягивает до подбородка плед.

— В смысле у тебя нет кровати?!

— Ну, то есть, есть основание, а матрас отдельно стоит, — пояснил Мереминский, начиная стучать зубами.

Да что ж такое-то! После жаропонижающих, обтираний и куриного бульона ему же должно было стать лучше!

— То есть у тебя есть основание, есть матрас, но ты всё это время спишь на диване в гостиной?! — непонимающе уставилась я на Ярика.

— Марин, а зачем мне спать одному на огромной круглой кровати? — впивается в меня своим внимательным синим взглядом, пронзая насквозь моё и без того изнывающее от боли сердце. — Я её не для этого покупал…

— Я вообще не понимаю зачем тебе понадобилась огромная круглая кровать! — недовольно восклицаю я, стараясь обработать в своей голове полученную информацию.

Он ведь встречался с Ланой, когда купил эту квартиру. Конечно же, она оставалась у него на ночь, но… Получается, в спальню он её не водил? Но почему?!

— А ты не помнишь, да? — усмехается Ярик. — Солнышко… Совсем не помнишь? Да, вижу, что не помнишь.

Солнышко? Так, кажется, он опять начинает бредить!

— Ладно, я сама схожу, принесу тебе футболку.

Если он опять начинает температурить и нести бред, нужно вызывать скорую. Я сделала всё, что могла, но я же не врач!

Стремительно несусь на верх, перешагивая через ступеньки, забегаю в спальню.

Мереминский не соврал, круглое основание кровати действительно одиноко стояло посреди комнаты. А рядом с ним у стены расположился огромный круглый матрас. Ещё не распечатанный, в упаковке.

Круглый… Нет, ну это надо же было додуматься!

Солнышко…

Воспоминание накатывает внезапно, ослепляя меня яркой вспышкой. Цепляюсь в ручку двери, пытаясь удержать равновесие, пока в моей голове всплывают давно позабытые фрагменты нашего с Яриком разговора.

— Дикость какая-то, — говорит Мереминский, кивая на круглую кровать.

Не помню почему мы забрели в мебельный салон. Просто слонялись без дела по торговому центру или хотели переждать ливень.

Каждый раз оглядываясь назад, я с улыбкой вспоминаю это беззаботное время. Я ещё школьница, Мереминский один из самых активных и ярких студентов своего потока, звезда университетской команды КВН. Корсакова тогда отец сослал служить в армию, чтобы вправить ему мозги. Лис стажировался заграницей, а мы почти всё лето провели вместе с Яриком. И даже практически не ссорились…

— А, по-моему, прикольно, — смеюсь я, с разбега запрыгивая на круглый матрас.

— Пошлость какая-то, — бурчит Мереминский, аккуратно присаживаясь рядом. — К нему ещё зеркала на потолке не хватает.

— Нет, вот зеркальный потолок — это точно пошлость! — растягиваюсь я на кровати во весь рост, разводя в разные стороны руки и ноги. — А вот круглый матрас — это тема! Смотри, можно вот так улечься, как солнышко, и каждый день спать с разной стороны!

— Я думал, это называется, улечься, как морская звезда…, - улыбнулся Ярик, укладываясь рядом со мной.

— Тьфу на тебя, Мереминский! Я — солнышко! — громко смеюсь я, перекатываясь к нему ближе.

— Ну ладно, солнышко, так солнышко…

Нахожу в гардеробной первую попавшуюся футболку и, как в тумане, спускаюсь по лестнице обратно к Мереминскому.

— Это для меня, да? — спрашиваю я севшим от волнения голосом, подходя к Ярику. — Кровать, как солнышко… это ведь для меня?!

— Да, Марин, — кивает он, улыбаясь краешком губ. — Это всё для тебя.

Вновь замечаю у него испарину на лбу и как его тело начинает сотрясаться под пледом крупной дрожью. Аккуратно дотрагиваюсь ладонью до лба. Опять горячий!

— Почему ты молчишь? — спрашивает Мереминский, отстукивая зубами.