Давай мы станем незнакомцами

— Мариш, успокойся, пожалуйста, — мягко улыбается Мереминский, пытаясь сгрести меня в свои объятия, но я уворачиваюсь. Отступаю назад, спотыкаюсь об одну из своих босоножек, неожиданно больно ударяясь пальцами об толстый каблук. Из-за чего ещё больше путаюсь в ногах и… в следующее мгновение теряю равновесие и лечу в холодную воду. Вместе с Мереминским, который успел ухватить меня за руку, но так и не смог утянуть обратно к себе на понтон.

Ярослав

Нет, он, конечно, обещал Маришке незабываемые выходные, но вот плескание в ещё не прогретой Волге как-то совсем не входило в его планы.

Вода не была ледяной, но очень освежающей и бодрящей. Настолько бодрящей, что у Маринки открылось второе дыхание и она с ещё большим пылом озвучивала на всю округу своё возмущение. Временами не скупясь на красочные матерные выражения. От одной из её последних фраз он не выдержал и захохотал в голос.

— Что ты смеёшься?! — прервала Вишнякова свою гневную тираду и окатила его волной брызг.

— Ну а что мне плакать что ли? — усмехнулся Мереминский, подплывая к девушке и привлекая её к себе.

— Руки убрал!

Светлые мокрые волосы чуть завивались после падения в реку и красиво обрамляли лицо Марины. Тонкая ткань платья окутывала её руки и тело, всплывая над поверхностью воды, делая похожей на русалку. Мереминский невольно залюбовался, как она была сейчас красивая, завораживающе красивая… Ну вот как тут удержаться и не коснуться её. Даже рискуя быть утопленным самой же Маринкой!

Впрочем, для осуществления задуманного ей бы пришлось очень хорошо постараться. Одной рукой Ярик держался за край понтона, а другой крепко прижимал к себе девушку, глаза которой очень выразительно полыхали огнем после их недавнего поцелуя. Но что-то ему подсказывало — весь этот гнев ни что иное, как защитная реакция. Маринка просто испугалась, что показала себя настоящую. А именно такой она и была, когда он недавно сжимал её в своих объятиях — искренней, настоящей, не боящейся проявлять свои чувства. И как она отвечала ему на поцелуи… Нет, Вишнякова могла сколько угодно делать вид, что всё прошло и у него нет никаких шансов, но её губы говорили ему совершенно об обратном. И Ярик ни грамма не пожалел, что сорвался и поцеловал её прежде, чем озвучить своё признание. Потому что теперь у него было неоспоримое доказательство — ничего между ними не кончено.

А может вот он тот самый идеальный момент, чтобы ответить на её вопрос? Сказать ей то, что уже давно нужно было озвучить вслух? То, что он задумывал написать на той последней записке. То, что чувствовало его сердце.

— Мариш, я лю…

— Если ты не уберешь руки, я тебя утоплю! — взвизгнула Вишнякова, заглушая его признание.

Ярику захотелось со всей дури хлопнуть себя рукой по лбу и камнем уйти на дно, признавая очередную провальную попытку озвучить своё признание. Иногда ему казалось, что это удастся провернуть только в одном случае: связав Вишнякову по рукам и ногам, чтобы та не смогла убежать от разговора, и заклеив ей рот скотчем, чтобы она нормально его выслушала без своего привычного сарказма! Возможно, так ему в итоге и придётся сделать. Потому что, глядя на пышущую гневом Маришку, его уверенность в том, что сейчас тот самый подходящий момент для признания, начала стремительно таять.

Мереминский не стал убирать руки, а вместо этого помог девушке забраться на понтон, а потом подтянул себя сам наверх и сел рядом.

Вишнякова смотрела вперёд на спокойную гладь воды. Её грудь, обтянутая мокрой тканью, напротив, быстро вздымалась от бушующих внутри эмоций. Ярик опустил взгляд вниз на её красивые тонкие пальцы, которые до побелевших костяшек сжимали подол платья. И это сказало ему гораздо больше о её состоянии, чем тысяча слов.

— Мариш, не злись, пожалуйста, — тихо проговорил Ярик, коснувшись рукой её холодных пальцев.

— Ты эгоист, — всё так же не отрывая взгляд от реки, проговорила Марина и отдёрнула свою руку. — Ты делаешь только то, что тебе надо! Тебе плевать, как твои решения и твои сиюминутные желания отразятся на жизнях других людей!

— Я просто соскучился, — усмехнулся Ярик, стараясь не принимать её слова близко к сердцу. Никакой он не эгоист. Он просто влюбленный мужчина, который сходит с ума по одной несговорчивой вредине! — И ты тоже. Просто признай это. Иначе ты бы не отвечала мне так на мой поцелуй…

— Я ведь тебе говорила, что между мной и Елисеем что-то есть! — прервала его Вишнякова, окидывая своим пылающим от гнева взглядом, совершенно игнорируя его слова о поцелуе. И только едва заметный румянец на её щеках подтверждал, что всё он сказал правильно. Она тоже по нему скучала. — Как мне теперь начинать отношения с человеком, если… если я целуюсь с другим, пока он в отъезде?! С вранья?!

— Не надо тебе с ним начинать отношения, — покачал головой Ярик.

— Гениальный совет, Мереминский! Вот даже не знаю, что бы я без тебя де…

— Дай мне шанс.

Маринка замерла, оборвав фразу на полуслове, распахнув от удивления свои тёмные глаза. И едва заметно качнула головой из стороны в сторону, точно была не в силах поверить в услышанное.