Давай начнём все с начала

Не знаю, сколько точно прошло времени: час, два или десять минут. Я потерялась во времени, в своей пустоте. В какой-то момент я поняла: пусть будет что будет, я готова ко всему. Ничего не изменить, не исправить.

Закрыв глаза, я уснула, но был ли это сон, сложно сказать. Скорее, это был кошмар, дремота, марево. Мне снился Георгий, его горящие азартом и страстью глаза, горячие поцелуи, которые я не хотела, но позволяла совершать. Все повторялось… пряжка ремня, которая ярко сверкала, и мой крик. Я проснулась с криком и колотящимся сердцем, багровые запястья напомнили, что это всё не сон, а суровая реальность, в которой я существую.

Повернув голову, я начала осматриваться и молиться. Только не номер, крутила я мысленно в своей голове и выдохнула с облегчением, когда поняла, я нахожусь у себя в комнате всвоей квартире.

Шум тут же привлёк моё внимание и вызвал страх. Неужели я не одна в квартире? А такое могло быть. После ухода Савелия я не закрыла дверь, это я помнила точно. Соскочила с кровати, выбежала в коридор, проверила дверь и обнаружили её закрытой, но не замкнутой. Задвинув защелку, я прошла по квартире, никого кроме меня в ней не было. Выдохнув, я вернулась в спальню, легла на кровать и заплакала. Всё навалилось как снежный ком. Воспоминания ночи закружились в голове.

Обхватив себя руками за голову, я пыталась ответить себе на вопрос, зачем я сделала это. И понимала: хотела доказать себе, ему, нам, что нет чувств, нет любви, нет ничего… А что получила, что доказала? Только то, что мне неприятно, моё тело воспринимает и помнит только одного человека, одного мужчину, который меня растоптал, бросил. Перед глазами возникла его холеная молодая любовница. И я вспомнила его слова о ней: «Она так напоминала тебя молодую. Её платье…»

От ощущения суррогата, подмены стало ещё больнее. «Так похожа на тебя», — эти слова буквально засели во мне. Крутились и крутились, а я кусала губы, ощущала кровь на языке, пальцах и не могла остановить этот дурдом, в котором сама пребывала.

Мне казалось, я начинала сходить с ума. Все кружилось и кружилось, напоминая какой-то ритуал… кровоточащие губы, до которых я дотрагивалась, собирала на них кончикамипальцев кровь, а в голове звучал мужской голос.

Я закрывала и открывала глаза, пытаясь остановить всё это, даже принялась крушить комнату, но не могла успокоить себя, свои мысли, воспоминания. Всё кружилось, плыло в голове. Я лежала на полу, обхватив себя руками, когда услышала гудение, не сразу осознав, что это вибрация моего телефона.

Протянув руку. я увидела на дисплее Болгарева О.В. и сняла трубку.

— Добрый день, Ольга Болгарева беспокоит. Армина, вы можете говорить?

— Добрый день, да, — проговорила я.

— Армина, секретарь говорила, вы хотели бы пораньше попасть на прием, я вернулась раньше, и мы можем это устроить. Как вы смотрите, скажем, на четверг, в первойполовине дня?

Неважно, какой день, дату назвала бы врач, я была бы согласна приехать, лишь бы остановить этот ужас, выбраться из этой трясины. Если будет нужно, уеду из города, продам квартиру, обоснуюсь, точнее, обоснуемся с малышом иначнем всё сначала.

— Спасибо, я обязательно буду, — ответила, когда Болгарева переспросила всё повторно.

— Тогда до встречи и хорошего дня.

— Спасибо, — выдавила я на автомате и отключилась.

Посмотрела на телефон. Одиннадцать часов дня, понедельник. Три дня, всего лишь три дня, и я смогу что-то изменить в своей жизни.

Глава 31

— Нашли, Савелий Андреевич, — нарушает тишину Кирилл начальник охраны.

— Действуй, — бросаю холодно. Получив распоряжение, Кирилл уходит, а цыпочка на шее тянет. Снимаю ее, разворачиваю в руках, поглаживаю большой тёмный камень в центре на помолвочном кольце Армины. Он переливается, показывая безупречное качество и огранку.

Смотрю на камень, а перед глазами плывёт вчерашний день, точнее, вечер. Переговоры в рыбном ресторане, появившаяся Алина… последние дни она напоминаетназойливую муху. Началась тактика прошлых раз — преследование. Где я, там и она…

И как гром среди ясного неба — кольцо, точнее, кольца Армины. Их принёс официант и положил со словами «Вам просили передать».

Алина, как коршун, попыталась протянуть руки, а я чуть не сломал их ей.

— Она тебе дорога, — холодно, жестко, с тонной боли внутри проговорила она.

Наверное, меня должно тронуть, но мне все равно, никак не трогает. Раздражает.

— Ты сама хотела, — говорю спокойно. — Лезла — получила. Что дальше?

— Я хочу тебя также, как она владеет тобой. Хочу улыбок, страсти. Всего, как она.

«Глупая дура, какая глупая», отмечаю для себя и смотрю на неё.

Она продолжает: «Я родила тебе сына, но зачем он мне, если нет тебя?»

Сравниваю их и не понимаю, как я мог так вляпаться. Повёлся. Они такие разные.

Алина интерпретирует мое молчание по-своему, теперь не ногой, рукой пытается лезть.

Улыбаюсь, как и при ее первых попытках, но не обещаю сломать, а говорю: «Идём, раз так хочешь».

Радости её нет предела.

В туалете обнимаю за талию и хватаю за горло, больно, но не смертельно.