Давай надеяться на лучшее

Но вот он обнимает меня. Крепко-крепко. Он стоит надо мной, и мой подбородок оказывается у него в подмышке. Подмышка слегка пахнет по́том – его по́том, запахом его тела, который ни разу с момента нашей первой встречи не казался мне неприятным. Даже у его пота домашний запах. Почему же я не могу сейчас почувствовать себя дома? Сделав вдох, я поднимаю голову, вытягиваюсь вверх, чтобы вписаться в его объятия. Кладу свободную руку – ту, которая не сжимает тест, – ему на спину. От этой запрокинутой позы у меня затекает шея. Он шепчет мне на ухо, перемежая слова поцелуями: «Милая Каролина! Все будет хорошо!» Я прячусь в его объятиях, в его руках и его запахе, пытаюсь привыкнуть к мысли. Киваю, уткнувшись в его плечо, но не могу выдавить из себя ни слова. Я не могу ответить, не могу подняться – могу только сидеть вот так до бесконечности, чтобы он обнимал и целовал меня на крышке унитаза.

Прибегают дети. Они сразу почувствовали, что в ванной происходит нечто необычное. Они тоже хотят поучаствовать. Протискиваются в тесное пространство, где он обнимает меня, все еще сидящую на крышке унитаза, согнутую в странной позе, растворившуюся в его объятиях. Его дочь лезет, желая тоже оказаться внутри наших объятий, – пробирается между наших ног и залезает ко мне на колени. Мурлычет у меня на руках, изображая кошечку. Меня вдруг охватывает внезапное желание защитить живот от ее острых коленок. Иван нервничает, недовольно перетаптываясь позади нее, не находит свободного местечка, чтобы тоже забраться ко мне на колени, и все громче хнычет у моих ног. От такого количества тел в ванной становится тесно. Я рефлекторно откладываю тест – он падает в раковину – и свободной рукой втаскиваю Ивана к себе на колени. Пот льет с меня ручьями. Слишком тесно. Мы все не помещаемся. Нас только четверо, а мы уже не помещаемся. От этой мысли у меня кружится голова.

«Послушайте, дорогие мои, здесь слишком тесно. Может быть, пойдем сядем на диван?» – спрашиваю я. Включился автопилот, я снова стала мамой, следящей за тем, чтобы всем хватило места, никто не переживал, не расстраивался. Особенно чтобы никто на меня не рассердился и не бросил меня.

* * *

«Мы должны это обсудить!» – шиплю я мимоходом какое-то время спустя по пути в спальню, чтобы начать укладывать Ивана. «Ясное дело!» – отвечает он с дивана таким тоном, который явно должен придать мне уверенности, но который, однако, бесит меня настолько, что мне приходится укусить себя за щеку, чтобы не закричать в голос. «Времени у нас предостаточно, – многозначительно продолжает он. – Девять месяцев – почти вечность. Все будет хорошо», – снова обещает он.

Я заставляю себя кивнуть. Очень хочу, чтобы он оказался прав. Хочу положиться на его слова, но не чувствую убежденности. Я ухожу с Иваном в спальню, мы ложимся на кровать, прижавшись друг к другу, и – наверное, в тысячный раз в нашей совместной истории – начинается процедура укладывания.

Только когда Иван заснул, приходят слезы. Все начинается с боли в солнечном сплетении, когда я смотрю на его лицо при свете ночника – он лежит и спокойно дышит, и до очередного приступа ночных кошмаров еще несколько часов. Боль поднимается выше, сдавливает легкие, когда я смотрю на его спокойные черты и вижу пятно у него на щеке. Сегодня я забыла помыть его перед сном. В горле у меня все сжимается, когда я вижу, как его маленькие ручки обнимают любимую игрушку – серую обезьянку, к которой он привязался с первого дня в садике и которая скоро стала нашей, поскольку он не мог с ней расстаться. Слезы льются из глаз, когда я глажу его по спине, нащупываю край подгузника – и осознаю, что мне надо срочно отучать его от подгузников, потому что скоро он перестанет быть самым младшим в семье. Я стараюсь дышать ртом, чтобы не начать всхлипывать и не разбудить его, и думаю – что я с тобой делаю, мой дружочек? Как я смогу любить кого-то другого так же, как люблю тебя? Как ты найдешь свое место среди всего этого?

Я пытаюсь унять слезы, дышать как можно тише. Только не разбудить Ивана. И еще я не могу выйти с красным заплаканным лицом к мужчине, который меня любит, который ждет меня в соседней комнате, который в данную минуту счастлив. Я не должна помешать Ивану в его сне и этому мужчине в его радости. Поэтому я еще долго лежу в спальне. Пытаюсь собраться, чтобы продолжить наш вечер по тому алгоритму, который мы только что выработали. Сначала засыпает Иван. Потом мы некоторое время играем с ней. Затем она тоже засыпает. Тогда у нас, взрослых, возникает немного времени, чтобы поговорить. Сегодня нам это тоже предстоит.