Давай навечно оставим сияние в небе

* * *

— Он замечательный, да, необычный,

Наши мысли разнятся порою,
Однако, какой же он симпатичный!
— Ну ты и дура, не скрою.
Ты сама себя понимаешь, подруга,
Что вы знакомы два дня?
Сейчас пообщаетесь недельку-другую,
И забудет он про тебя.
Ах, нет, цели-то надо добиться…
— Цели?
— Ну, той, между ног.
— Сьюзи!
— А что?! В его планах тут ошибиться
Только тупица бы смог.
— Нет, Сьюзи, он не такой.

Я надеялась вопреки:

Руди — бывший приятель мой —
Был как раз из придурков таких.
Ну, не будем о грустном.

— Киса, забудь о таком в наше время.

Мужики сейчас очень искусно
Заставляют нас, баб, лелеять.
И мы сразу «о боже, цветочки!
Он такой распрекрасный, я таю!»
Ну, каким образом точно
Я, пожалуй, не уточняю.
— Да хватит, Сьюзи!
Не дарил он никакие цветочки.
— А что, денег нет, лузер?
Благо бог дал нам две почки.
— А-а-а, достала!
Как вообще тебе что-то рассказывать?
Мы по парку ночью гуляли!
— Да шучу я, Кэтти, выкладывай.
— Повстречались мы с ним у кофейни,
Может, дней десять назад.
Помнишь ту, на углу Корабельной?
Вот, он мимо тогда прошагал.
Говорит, что потом всю неделю
Он меня у кофейни ждал.

Вчера, наконец, мы увиделись.

Он восхитительный, правда!
Живой, энергичный и с принципами.
Джим — мужчина моего жанра.
Романтик до боли на кончиках
Его пальцев, ведь розы колючи.
— Всё-таки были цветочки!
— Не о цветах говорю я, Сьюзи.
Он просто доверчив больно,
И любит если, то сильно.
У него были главные роли,
Где играл он людей нелюбимых.
Джим о девушках мне рассказал,
Которые его волновали:
Одна красива была и нежна,
Ему внимание не уделяла;
От другой готов был бежать,
Ведь с каждой их встречей рождалась
Мысль того же немого конца,
Неизбежно любовь терялась.
И он убежал к другой,
Та любила его безумно,
А Джим девушкой жил иной
И разрушил той сердце об зубья
Пилы…
(Как романтики всё же малы)

— И ты влюбилась в его рассказы,

Как однажды он был с другими?
— Я влюбилась, как он размазал
Все опаски мои о мужчинах.
Разговоры спокойны и точны,
Космополит, любит чай вместо пива,
В компании главный художник,
Алкоголь — предпочтительно вина.
Интеллигентный, красиво одет,
Мнение о мире имеет.
И все это в двадцать лет.
— Двадцать?! Очки твои розовеют.
Ты же знаешь, они бьются стёклами внутрь.
Подруга, будь осторожна.
Но если он всё-таки тебя «любит»,
То я свидетель на свадьбе, можно?
— Ха-ха-ха, ясно, дурёха!
Посмотрим, Сьюзи, посмотрим,
А пока по домам, а то плохо,
Мне завтра готовиться к роли.

* * *

Она была прекрасна на сцене,

И наряд подобран удачно.
Джим ходил уже две недели
На спектакль в театре каждый.

И всегда третий ряд, место справа.

Его Кейт искала глазами.
Он внимал красоту театрального бала,
А она заливалась слезами.

Для роли, естественно, вы не подумайте.

Актёру плёвое дело — заплакать.
В его арсенале актёрских орудий
Ещё не такое видали.

После «бала» банкет, Кейт вышла.

— Ты с каждым разом прекрасней становишься.
— Ну, Джим, перестань, это лишнее.
— Сегодня, знаешь, как-то морозно.
Может, согреемся чашкой кофе?
Закажем пиццу на дом, потом
Кино какое-нибудь посмотрим,
Лично я за «Господин никто».
— Хорошо, только я ребятам скажу.

И она зашла внутрь вновь.

Джим прождал её пять минут,
Успела замерзнуть кровь.
С ноги на ногу перекатываясь,
Он гонял по жилам тельца.
Скрип двери. Девчачьи объятия.4
Улыбающиеся глаза.

Они добрались на такси до квартиры,

Лифт стал пристанищем жарких желаний.
Дверь отворилась, вцепились вампиры,
Вцепились, губы друг другу кусая.

Одежда сминалась в объятиях пары,

Дыхание спёрло, руки ласкали.
Белоснежное тело на покрывале
Все ближе и ближе стремилось к нирване.

Нежная, долгая поцелуев дорожка

Спускалась всё ниже.
Дальше — клише.
Лишь стоны…
Лишь стоны услышать было бы можно —
Томно вздымалась грудь в темноте.

* * *

Солнечный луч пронзил оконную раму,5

По одеялу волны вяло плелись.
— Джимми, куда ты?
— Я собираюсь,
На работу пора мне идти.
Ты сегодня свободна?
— Во сколько?
— После работы, мисс.
— А куда мы пойдём?
— Ну, можно
Для тебя это будет сюрприз?
— Хорошо — ответила Кетти,
Сияя глазами от любопытства.
Она знала, что в целом свете
Джим — самая странная небылица.

Они встретились после работы

(7:30, 23 марта)
И помчались, отринув заботы,
За город навстречу закату.

Уютный, маленький, тёплый домик,

Чердак и окно на небо.
Осталось лечь рядом, открыть вино
И ждать неизбежного лета.

— Ты знала, — начал вдруг Джим говорить —

Что фонарик направленный вверх
Будет в космосе очень долго светить,
Миллионы, наверно, лет.
— Волшебно — промолвила Кейт, привстав,
Она к стеклу прикоснулась.
Оставила след стекающих капель
И к Джиму вдруг повернулась.
— Давай навечно оставим сияние в небе?

Они в руки фонарик взяли

И смеялись, смеялись как дети,
Сквозь ладонь на стекле свет направив.

Он помчится сиять на просторах вселенной.

Порождённый клацанием маленькой кнопки,
На которую пальцами жали блаженно
В домике… сквозь окно… два влюблённых.

— Нам завтра ехать обратно,

Нужно как следует выспаться.

Джим приобнял Кейт за талию,

И мир вокруг них рассыпался.

* * *

— Боже, Кейт, как романтично!

Может, не такой он и бабник.
Хотя, чувствую я…
— Как обычно!
Ну же, все будет нормально.
Вот увидишь, я буду счастливой.
— Я уже тебя вижу, киса.
Только как-то это немыслимо,
Будто он с планеты другой свалился.
— Я понимаю, всё странно
И быстро так закрутилось,
Но я нашла любовь в его ранах.
Моё сердце в бешеном темпе забилось.
— Как бы он не стал твоей раной,
Кетти, ты должна понимать.
— Может быть, Сью, и права ты,
Но когда же любить, дай мне знать.

* * *

Через день они рванули на электричке

В другой город неподалёку.
Джимми уснул по привычке,
Кейт говорила по телефону.

Ей предложили главную роль,

В следующем месяце будет премьера.
Она соню стала будить своего,
Рассказать как раз захотела.

Вдруг вагон пошёл ходуном,

Голова закружилась жутко,
Пол стремился стать потолком,
Стены — без промежутков.

На стекле паутина в крови,

Рассечённый висок кровоточил.
В его сердце так много любви
Вытекало следующей ночью.6

* * *