Давай не будем, мама!

– Где будет хорошо? В психушке?! – мама вдруг поняла, что происходит, и принялась вырываться из рук крепких санитаров. – Не поеду никуда!

– К сожалению, без согласия пациента мы не имеем права забирать, – быстро сказал один, отпуская маму.

– Да вы что, она же не понимает, что делает! У нее мания преследования! Она сегодня ребенка на улице оставила, а завтра что будет?! – возмутился Серега. – Так, забирайте без разговоров!

– Нет, – уперлись санитары. – Пусть пишет согласие. Мы не имеем права…

– Вот вам согласие, ребят! – Серега выудил из портмоне две пятитысячные купюры. – Вот тебе… И тебе, держи!

– Ребенка на улице оставила, говорите? – протянул один, пряча бумажку. – Ну, это другое дело…

Мама уже не сопротивлялась, а просто тихо и жалобно плакала. Мое сердце рвалось от жалости к ней, но умом я понимала, что маме нужно лечение.

– Мамочка, все будет хорошо. Я приду к тебе завтра! – пообещала я.

– Завтра нельзя, передачку принесете в выходные, – бодро отрапортовали санитары. – Телефоном пользоваться тоже нельзя. Да не волнуйтесь вы, все хорошо будет… Навещать сможете через недельку, когда в санаторное отделение переведут…

– Мам, ну ты как вообще? – осторожно спросила я, оглядывая маминых соседей по койкам.

Мы с Аркашей приехали проведать маму сразу после того, как нам разрешили посещения.

Палата была трехместной и очень неуютной. Стены, выкрашенные в зеленый цвет, действовали угнетающе, кровати были самыми простыми – с металлической неудобной решеткой. Телевизор, холодильник и электрочайник здесь тоже отсутствовали.

На одной койке лежала женщина с грустным, каким-то отрешенным лицом. Никак не отреагировав на мое робкое «Здрасте», она тяжело вздохнула и закрыла глаза. Другая койка принадлежала молодой девушке, которая выглядела очень спокойной и умиротворенной.

«Интересно, а почему она здесь? Вроде нормальная», – удивилась я про себя.

– Плохо, Люба, – пожаловалась мама. – Мне все время какие-то препараты вкалывают. Я у них спрашиваю – какие, а они не отвечают или вообще говорят, что меня это не касается. Ну как это меня не касается?

– А… тебя тут преследовать перестали? – осторожно спросила я. – Ну, прослушек больше не ведут?

– Любонька, какие прослушки? – мама посмотрела на меня с жалостью. – Это же закрытая больница! Аркашенька, а как там Софа? Скучает по маме?

Не знаю пока, радоваться ли такой сознательности или переживать из-за нездорового блеска маминых глаз? Вроде она узнает Аркашу и больше не говорит о преследователях… Может быть, уже можно ее забрать домой?

Этот вопрос я задала симпатичной медсестре с толстой косой на плече. Та пожала плечами:

– Задавайте вопросы лечащему врачу, я не в курсе.

Внезапно женщина, лежавшая у стены, громко и протяжно застонала, и… неожиданно для меня – залилась слезами. Никогда не видела, чтобы люди плакали такими крупными, крокодильими слезами – да еще так отчаянно и безнадежно.

– Вам лучше выйти! – крикнула мне медсестра, выбегая из палаты.

Через две секунды она вернулась со шприцем и ловко вкатила укол рыдающей пациентке. Потом повернулась ко мне и весьма сердито поинтересовалась:

– Вы еще тут?

– Что с ней? – прошептала я. – Она не опасна для других?

– Обычное дело, – отозвалась медсестра, – истерический невроз. Она-то не опасна, а вот эта… – она кивнула на девушку. – Эта опасна для себя. Три неудачные попытки суицида.

Потом, поняв, что заболталась, она сердито нахмурилась и уже сухим официальным тоном сообщила мне:

– Следующее посещение – в воскресенье. О сроках выписки поговорите с Игорем Алексеевичем!

Игорь Алексеевич, услышав о выписке, пришел в ужас.

– Что вы, ни о какой выписке еще не может идти и речи! Да, критическое состояние миновало, но говорить о полном выздоровлении еще рано! Потерпите еще немного. Принесите больной то, что она любит: фрукты, чай, сладости к чаю, книги с журналами… Пишите ей письма – это отвлечет ее от грустных мыслей…

– Я в следующее воскресенье не смогу – подработку взял, – неохотно сказал Аркаша, когда мы вышли из больницы на свежий воздух.

– Ты как вообще? Может быть, привезешь Софийку к нам на несколько дней? – предложила я. – И тебе легче, и ей веселей…

– Может быть, – кивнул Аркаша, – я-то ничего, привык вроде. Софка плаксивой стала, по ночам просыпается и маму зовет. А где я ей маму возьму?!

– Не звонила эта?.. – поинтересовалась я, внимательно глядя на Аркашу. Только сейчас я заметила, как он осунулся за последнее время и ощутимо постарел…

– Звонила по видеосвязи один раз! – в сердцах сказал Аркаша. – Лучше б не звонила – ребенка только расстроила. Софка сразу: «Мама, а ты когда приедешь?» А та: «Не знаю, солнышко, пока очень много дел». А у самой на заднем плане море шумит… Няню вот взял – думал, привыкнет к ней…

– Так, тебе надо выспаться! – решительно сказала я. – Поехали сейчас к тебе, я ее заберу к нам. А ты… тебе надо прийти в себя. Все, возражения не принимаются! Поехали!

Софка обрадовалась моему предложению чрезвычайно и мигом собрала небольшую сумку с вещами. Аркаша отрешенно следил за происходящим.