Давай не будем, мама!

– Мам, представляешь, Вику сегодня прямо из школы на скорой увезли! – возбужденно затараторила она. – Мы так все испугались, когда ее на носилках понесли, и никто пока не знает, что случилось. Рита Вилевна с ней поехала, прикинь!

В другом состоянии я, возможно, и прониклась бы историей о лучшей подруге дочери, начала бы расспрашивать, уточнять. Но сейчас инстинкт самосохранения во мне был превыше других чувств.

Мне надо… Нет, мне просто физически необходимо побыть одной, наедине со своими мыслями! Иначе я сойду с ума от боли, разрывающей меня изнутри!

К тому же… Алена порой до отвращения похожа на Серегу. Вот сейчас, например, просто одно лицо. А я ужасно зла на Серегу, на себя и на весь белый свет, чтобы реагировать как любящая мать…

– Алена, – сурово прервала я ее, проходя в кухню. – Я поеду на дачу, там все помыть надо, теплицы закрыть… Так, не перебивай меня! – прикрикнула я, видя, что Алена собирается задать какой-то вопрос. – Ты остаешься за старшую: Настю покормишь, проследишь, чтобы она сделала все уроки. На вечер что-нибудь приготовишь, всех покормишь.

Алена молча смотрела, как я достаю из холодильника палку вареной колбасы, а из хлебницы – полбатона моего любимого ржаного хлеба и укладываю все это в свою необъятную сумку.

– За продуктами сходишь вместе с Настей, вот тебе карта, – предупредила я дальнейшие расспросы и положила на стол карту, которую мне утром оставил Серега. – И это… купи себе что хочешь, там останется, много еще…

– Мам, а… папа знает, что ты уезжаешь? – тихо спросила Алена, явно боясь очередной вспышки моего гнева.

– Конечно, знает, – смалодушничала я, заглядывая в детскую.

Настя, пользуясь отсутствием Алены, увлеченно играла в какую-то игру на телефоне сестры. Тем лучше, не будет цепляться ко мне и требовать любви.

Нет у меня ничего для вас, милые мои, просто нет…

– А что на ужин-то приготовить? – спохватилась Алена, крутя в руках карточку.

– Что хочешь или что можешь! – отрезала я, надевая кроссовки.

По-хорошему надо бы переодеться, но я очень боялась, что таксист не дождется меня и уедет.

И еще: мне впервые в жизни было безразлично, что будет есть моя семья на ужин. Ничего, с голоду не умрут, даже если Алена ничего не приготовит: в холодильнике есть остатки супа, ветчина, полголовки сыра, яйца, масло, молоко… Да и магазин под боком.

У порога я обернулась. Алена стояла на пороге кухни и испуганно смотрела на меня. Что и говорить, я сама от себя сегодня в шоке – поведение матери-кукушки мне не свойственно. Но… все бывает в этой жизни в первый раз!

– Все хорошо, Ален, – проговорила я, чувствуя, как начинают дрожать руки, сжимающие сумку. – Я вернусь через пару дней. Ну, пока. Закрывайся.

Таксист ждал в машине, коротая время за чтением газеты.

– Я уж думал – не придете, – заметил он, заводя автомобиль. – У меня был один раз такой случай: девушка села, говорит: «Надо будет заехать еще кое-куда, забрать подругу». А как приехали, говорит такая… Ой, а что же вы плачете?!

Я, устроившись на заднем сиденье, действительно дала волю слезам. Обычно я могу плакать бесшумно, но сейчас плакала навзрыд, как ребенок, вытирая дрожащими руками катившиеся слезы. Чувствую себя использованной вещью, выброшенной на обочину жизни. За что он так со мной, за что?!

– Чего случилось-то? – шокированно спросил водитель, не отрываясь глядя на меня через зеркало. – Расскажите. Легче станет.

– Слушайте, вас как зовут? – зло спросила я, засовывая под язык таблетку валидола.

– Сергей! – отозвался таксист. – Можно просто Серега.

– Ах, Серега, – прошипела я, не разжимая зубов. – Ну вот, смотри на дорогу, Серега, и не лезь не в свое дело, ясно?! Мне не нужен таксист-психотерапевт!

– Просто спросил! – обиженно протянул таксист. – Куда едем-то, хоть скажите.

Заплатив обиженно молчащему таксисту еще пятьсот рублей сверху, я достала ключи и открыла ворота. Никогда не приезжала сюда одна, никогда. Эта осень полна сюрпризов…

Дома оказалось прохладно и немного сыро. Включив обогреватель, я переоделась в свои старые джинсы и толстовку, в которых пропалываю грядки, прошла на кухню.

Так, оценим масштабы бедствия. В шкафчике есть пара упаковок «Доширака» – это я даже едой назвать не могу, но Алена обожает такое. Есть еще чай в пакетиках, долгоиграющее молоко, банки с соленьями и вареньем.

– Не думай ни о чем, – приказала я себе. – Не думай, если не хочешь сойти с ума…

Нарезав толстыми кусками докторскую колбасу, я соорудила довольно страшный бутерброд, заварила чаю с высушенными смородиновыми листьями, открыла маленькую баночку клубничного конфитюра. Плюхнувшись на диван, я включила телевизор, впилась зубами в бутерброд и застонала от наслаждения. Господи, как вкусно…

И никто не осудит меня за грязные полы, никто. Если только я сама, конечно.

Ополовинив банку варенья и выпив два стакана чая, я почувствовала, как меня клонит в сон.

Уснуть бы и не проснуться. Нельзя, Люба, у тебя дети… Просто спи, во сне будет не так больно!..