Давай не поженимся!

– Ах, звонили! – прошипела банковская начальница. – Но мы же договаривались, что вы будете лично контролировать весь процесс! И, насколько я помню, все эти годы так и делали! Почему же, позвольте поинтересоваться, на этот раз вы решили перейти на мобильную связь, а?! Почему вы самостоятельно внесли эти чудовищные изменения? Почему даже ваши печатники, увидев, что получилось, засомневались? Они пытались дозвониться до вас, чтобы уточнить, но вы соизволили отключить телефон, и когда! В момент печати заказа на пятнадцать тысяч долларов! Катастрофа! Президент нашего банка требует наличия всей оговоренной представительской продукции к двадцать девятому декабря, то есть через три дня, а типография запорола наши фирменные календари! Учтите, Ярцева, у вашей фирмы на исправление ситуации есть не три, а два дня, и все, разумеется, за ваш счет.

– За мой? – я в который раз тщетно пыталась попасть ключом зажигания в узкую прорезь замка, но руки тряслись так, что впору было порвать провода, как это делают угонщики, и соединить их в нужном месте. Вот только я не знаю, какие провода надо рвать и где их соединять.

– А вот это меня уже не интересует – за ваш лично или за счет фирмы. Разбирайтесь сами. Но чтобы через два дня весь тираж был готов!

Трубка, похоже, была полностью согласна с владелицей и злобно обматерила меня короткими гудками.

Я нажала кнопку отбоя и отшвырнула ни в чем не повинный аппаратик на соседнее сиденье. Он обиделся и немедленно разорался. Кто на этот раз?

Ну кто – руководство собственной персоной.

– Да, Сергей Евгеньевич, я уже в курсе, – выслушивать очередную порцию ора не хотелось, буду работать на опережение, – пока ничего сказать не могу – сама не понимаю, что произошло. Сейчас еду в цех, разберусь на месте.

– Ну-ну, – неожиданно миролюбиво хмыкнул шеф, – разбирайся. Как приедешь в офис – сразу ко мне в кабинет.

Почему-то мне от его добродушия стало совсем хреново.

Кажется, Варька, ты влипла. В то самое, причем по уши.

Как выбираться будем?

ГЛАВА 20

Понедельник, утро, конец декабря. Москва.

Думаю, не надо объяснять ситуацию на дорогах?

Особенно это тонизирует, когда очень куда-то торопишься. Очень-преочень. А стадо металлических баранов тупо стало на твоем пути и оголтело мемекает. Хотя нет, мемекают козлы, но и этих красавцев тоже хватало.

Еще и телефон присоединил свой трескучий голосок к всеобщему хору парнокопытных. Поросенок розовый.

Ну да, розовый у меня аппаратик, есть такое дело. Диссонанс в целостном образе офисной мыши, понимаю. Зато он без стразиков, вот.

Да прекрати же ты верещать, сил моих больше нет! Хватит меня доставать, я ни-че-го не знаю. Пока.

Всего каких-то пятьдесят восемь минут – и я на месте! Хотя обычно дорога от моего дома до производства занимала минут пятнадцать-двадцать.

Первым, кого я увидела в цеху, был мрачный Петрович. Он стоял, отвернувшись к окну, а вокруг него суетливо барражировала Лидия. Обычно спокойная, деловая и собранная, сейчас она напоминала тетку, у которой в аэропорту потеряли багаж, – волосы всклокочены, пуговицы на строгом офисном пиджачке застегнуты неправильно, лицо совершенно перевернутое.

Лидия подбегала к штабелю упакованных в плотную бумагу пачек, тыкала в них пальцем, что-то возмущенно кричала, потом возвращалась к Петровичу и размахивала у него перед носом кулачками. Мужик лишь морщился и терпеливо уклонялся, когда украшенная довольно острыми коготками ладошка оказывалась в опасной близости от его лица.

Разобрать, что кричит Лидия, было невозможно – грохот печатных машин заглушал все звуки.

Но он совсем не мешал видеть каждого входящего. Увидели и меня.

Петрович хищно оскалился и, обогнув беснующуюся дамочку, быстрым шагом направился ко мне. Больше всего мне сейчас захотелось стать настоящей мышью, скользнуть в ближайшую дыру и там затаиться, пережидая беду.

Но увы – размерчик не тот. Иначе я бы наплевала на отсутствие длинного хвоста и усов, очень уж не понравилось мне выражение лица Петровича. И фразеологические обороты печатника, по мере приближения начавшие пробиваться сквозь грохот машин, мне тоже не понравились. Много лишних, не несущих информативной нагрузки, слов. И вовсе я не о…ела, с чего он взял? Ведь, если рассуждать логически, о…еть – это значит обзавестись упомянутым органом, то есть произвести операцию по смене пола. А меня вполне устраивает женский.

И вообще, сколько можно повторяться, надо как-то разнообразить лексикон, сделать его более изысканным, что ли. Смысл можно оставить, но выразить его чуточку иначе. К примеру, сказать не «одно…ственно», а «монопенисуально». Так гораздо изящнее, по-моему.

Окончательно погрузиться в лингвистические размышлизмы не удалось, меня совершенно не по-джентльменски схватили за локоть и буквально выволокли из цеха в предбанник.

– Поосторожнее! – вякнула я, тщетно пытаясь вырваться из сдавивших руку лап Петровича. – Больно ведь, вы что, с ума сошли? Синяк останется!