Давай останемся никем

- Нельзя! Никому нельзя тебя клеить, потому что ты мой. Мой парень. Любимый, - шепчу, повернув к нему голову, и быстро целую в губы.

Серо-синие глаза вспыхивают, темнеют. Бросив взгляд на Эйдана, Скайлер ещё раз прижимается к моим губам. Крепче, чем это сделала я. Чувствую, что еле держится, хочет поцеловать глубже, я тоже хочу, но боюсь. Поэтому отстраняюсь первой, но утыкаюсь лбом в его.

- А ты моя, - тихий голос разносит неразбавленные эндорфины по организму.

Киваю, потому что так и есть. Не хочу быть больше ничьей, только его.

Мы разрываем зрительный контакт, а когда начинаем ехать, натыкаемся на потрясенный взгляд той самой девчонки, что ещё пять минут назад пыталась утащить Скайлера на кофе.

Смеёмся в унисон. Кажется, она сейчас пытается подсчитать сколько нам лет и на какой возраст выглядит Эйдан.

Домой мы едем уже в темноте. У Эйдана в руках мягкий ленивец, которого он достал из бокса с игрушками. С какой попытки уточнять не стану, ведь главное, что в итоге, когда игрушка упала в проём, я верещала не тише брата. Такая счастливая была, словно это мне плюшевое счастье привалило.

- Мы можем посидеть немного в машине? – спрашиваю Скайлера, стоит нам подъехать к дому.

Он как раз заглушил мотор и вот снова завёл.

- Разве что немного. Эйдан отключился, ему бы в кровать.

- Знаю, просто здесь так хорошо.

Скайлер тянет меня к себе на плечо и утыкается губами мне в макушку.

Кладу руку ему на грудь и ловлю размеренные удары сердца. Оно стучит спокойно, ровно, действует на меня, как колыбельная.

- Я уже купила тебе подарок к Рождеству, - чувствую, как его пальцы сплетаются с моими. Крепко сжимают.

- Я пока ещё не купил.

- Ничего страшного. Это Рождество и так обещает быть одним из самых лучших в моей жизни.

Он улыбается, и внутри все щемит. Поднимаю голову и осторожно целую горячие губы. Хочется забраться на него и целоваться долго – долго, как мы часто делаем, когда находимся вдвоём в машине. До сбившегося дыхания и пульса навылет. До его напряжённых выдохов и острого покалывания в моем собственном теле.

Я не знала, что способна испытывать такие сильные эмоции. Даже не подозревала, но они мне нравятся, хоть иногда я и боюсь. Боюсь того, что тот край пропасти, по которой мы ходим, в какой-то момент может обрушиться.

Глава 55

Скайлер

- Решила похозяйничать? – обнимаю Оливию сзади, оценив горку панкейков, красующихся на тарелке.

- Ага.

Она улыбается и быстро поворачивается ко мне, чтобы чмокнуть в губы. Сосредоточена на приготовлении.

Нагло утаскиваю верхний панкейк и, свернув его в трубочку, откусываю. Вкусно.

- Ты что? Подожди, ещё же надо полить сиропом, - спохватившись, Оливия хватает бутылку сиропа и выдавливает его прямо сверху на панкейк.

Жидкость стекает по моим пальцам, я ловлю ее губами, чтобы не попала на одежду, и смеюсь.

- Ой, черт, прости, - суетится девчонка, вместе со мной ловя капли пальцами и отправляя их себе в рот. Тоже смеётся.

Взглянув на меня, улыбается во все свои белые зубки и тянется к моим губам. А точнее к подбородку. Собирает сироп и хихикает.

- Ты сладкий, - облизывает свои липкие губки, и я не удерживаюсь, делаю то же самое, а потом как-то незаметно для нас это действие переходит в глубокий поцелуй.

Меня замыкает, нервные окончания трещат. Забываю и о панкейках, и о том, что мы на кухне, куда в любой момент могут зайти, просто беру то, что так люблю. От чего у меня внутренности сводит изо дня в день.

Мы настолько увлекаемся с Оливией, что чуть не упускаем момент, когда по холлу раздаются шаги. Отрываемся друг от друга одновременно. Я делаю разворот на сто восемьдесят градусов как раз в тот момент, когда на кухню входит Керри.

- Доброе утро, дети.

- Доброе, - бурчит Оливия, не оборачиваясь от плиты.

Конечно, губы-то красные.

- Доброе, - киваю я и сажусь за стол.

- Оливия, ты решила завтрак приготовить? – удивляется её мать.

Подходит к плите и скептическим взглядом обводит плод стараний моей девочки. Пусть только попробует что-то сказать!

- Да. Сегодня суббота, подумала, почему бы не попробовать.

- Это, конечно, хорошо, но ты передерживаешь их. Снимай уже его.

- Один только, мам.

Потому что мы целовались...

- Я его съем, - говорю со своего места, - люблю, когда пережаренные.

- Это вредно, - включает свою любимую пластинку Керри, - Ливви, садись, дальше я сама дожарю.

- Я сама, мам. Выпей кофе, отдохни. Мне хочется дожарить.

Вижу, что Керри это не по душе. Ее так и поддергивает заняться всем самой, и чтобы обрубить это желание и не заткнуть в очередной раз порыв дочери подальше, я встаю, достаю тарелку из сушилки и протягиваю Оливии.

- Накинь мне ещё парочку. Очень вкусно. Советую, Керри. А с сиропом так вообще улёт.

Взгляд карих глаз обдает меня благодарным теплом. Моя девочка краснеет, но улыбку скрыть даже не пытается.

- Видишь, мам. Садись.

Хватает мою тарелку и кладёт туда три панкейка. Они действительно вкусные. Я ни капли не вру, поэтому и ем с огромным аппетитом.

Керри сдаётся, выдавив снисходительно «ладно», и присаживается к столу как раз, когда на кухню входит Патрик.