Давай переживем. Жизнь психолога-спасателя за красно-белой лентой

Например, начальник пункта полковник Василий Сергеевич – настоящий офицер, с которым у нас сложились хорошие отношения, дает нам команду:

– Завтра две отправки в Ставрополь и Воронеж. Воронеж принимает сорок человек, Ставрополь – тридцать пять. Два автобуса прибудут в лагерь в четырнадцать тридцать.

Мы с коллегой Екатериной начинаем обход палаток. Беседуем с каждым человеком, предлагаем варианты, куда можно отправиться. Часто люди спрашивают: «А это далеко отсюда? А что там есть, в этом регионе?» Мы, опираясь на собственные знания, рассказываем, предлагаем выбор. Наш диалог складывается примерно таким образом:

– Здравствуйте, Ольга, завтра из лагеря будут отправки в Воронеж и Ставрополь. Там вас разместят в стационарном пункте, не придется жить в палатках, как здесь. После прибытия на место сможете начать заниматься оформлением документов – там с вами будут работать представители миграционной службы. Не хотите поехать?

– Да… Наверное, поеду. Можно тогда поехать в Ставрополь? Нас двое, я и дочь.

Мы записываем в свои блокноты данные человека и информируем его о времени отправки.

По итогу обхода всего лагеря у нас на руках список для отправки согласно графику в Воронеж и Ставрополь. Список мы отдаем начальнику пункта полковнику Василию Сергеевичу. Если предполагается, что людей будет забирать вертолет, то эта задача проще: вертолет берет на борт до двенадцати человек – набрать такое количество нам удается быстро.

Спустя несколько суток мы с Екатериной наловчились предельно быстро формировать списки на отправку, за что пользуемся уважением начальника. По сути, у нас одно общее дело, поэтому мы реально стремимся все делать качественно и быстро.

С увеличением количества отправок людей из палаточного лагеря растет количество вновь прибывающих – люди стали приходить даже ночью.

Я не считаю дни – здесь идут какие-то одни сплошные сутки, только солнце то восходит, то заходит. Сейчас уже почти ночь, мы считаем общие цифры по отправкам – за сегодня удалось отправить пятьсот человек. Это действительно радует меня.

Утром получаю информацию от начальника: за текущую ночь в пункт прибыло семьсот восемьдесят человек. Это больше, чем мы отправили.

Наш лагерь заметно расширяется – ряды палаток увеличиваются – «срочники» спасательного центра МЧС возводят новые палатки одну за другой.

Оказывая психологическую помощь беженцам, нам приходится много работать с истерическими реакциями, плачем, тревогой и страхами. Екатерина говорит мне, что среди беженцев есть несовершеннолетняя, которую изнасиловали украинские военные…

Поступает много детей – для них оборудовали детский уголок, качели и песочницу.

Спустя время стали идти мужчины-беженцы, их достаточно много. Интересный момент, большая часть беженцев помогают и принимают активное участие в жизни палаточного городка: кто-то помогает на складе, кто-то откуда-то принес нашим поварам несколько ведер алычи, кто-то смотрит и следит за играющими детьми. Почти все помогающие нам люди – это женщины. Беженцев-мужчин в городке уже много, но девяносто процентов из них никакого участия в так называемой общественной жизни не принимают. Но помощь – дело добровольное, да и мы не имеем права кого-то заставлять что-то делать. Не хочешь помогать – хорошо, главное – не мешай.

Но и тут не все просто. Кто-то написал на всю нашу группировку жалобу куда-то в Москву, суть которой в том, что мы специально не отправляем людей на Дальний Восток и Камчатку. Поясню: среди беженцев стал ходить слух, что именно в указанных регионах нереально высокие зарплаты и жизнь там вообще как в раю. Может быть, там действительно земной рай, но нам не давали квоты отправлять туда людей. Мы же не сами придумывали, куда поедут автобусы с людьми. Но жалобу такую написали и отправили. Теперь мы с интересом ждем последствий.

Каждую ночь мы с коллегой Екатериной Бабкиной делаем обход палаток, так часто именно в это время то в одной, то в другой палатке слышен плач. У Кати звонит телефон, и она долго разговаривает, успокаивая кого-то. Я непроизвольно слышу повторяющееся несколько раз в монологе слово «ангел», и даже становится интересно, что там, на том конце провода, происходит.

Оказалось все проще и не так страшно. Екатерине звонил перебравший алкоголя один из спасателей, с которым мы работали на пункте пропуска «Успенка», что на самой границе. Токсичные вещества, содержащиеся в алкогольном напитке, видно, способствовали тяге к метафорам и светлым образам. Но, возможно, этот спасатель, которого, кстати, уволят через какое-то время, просто перед телефонным разговором с Екатериной внимательно прослушал одну из песен эстрадного певца Алексея Глызина про «…ты не ангел…» – остальных слов этой песни я не знаю.

По ночам в палаточном городке вообще начинается какая-то другая жизнь, и нам, психологам, это добавляет работы.

По ночам хорошо слышны разрывы снарядов – глухие низкочастотные хлопки, которые доносятся все с той же «Успенки».