Давай поедем в Уналашку

Так всегда. То, что она ищет, всегда находится либо у нее в руке, либо в сумке, либо в одном из карманов. На всякий случай я погладил ее по руке, и она чуть-чуть улыбнулась. Потом мы сели в такси, а когда доехали до конца нашей улицы, я вспомнил, что забыл Вильгельма.

– Чертики-бортики, – сказал я.

– Ну почему? – прошептала мама.

Таксист ничего не сказал. Он пожал плечами и развернулся. Мама снова побежала наверх, и я даже не буду писать тут все, что она успела сказать, пока машина ехала в аэропорт.

У входа нам пришлось положить все вещи в просвечивающий аппарат и вытащить все из карманов. Я вытащил жвачку, два камушка, карандаш и паспорт Вильгельма. Мама вытащила ключи, гигиеническую помаду и зажигалку.

– Ты ведь не куришь?

Мама покраснела и почему-то посмотрела на тетку в форме, которая просвечивала наш чемодан.

– Ну да.

– А зачем тебе зажигалка?

– На всякий случай.

– На какой?

– Мало ли что.

Я посмотрел на нее так, как будто это я – просвечивающий аппарат, а она – чемодан.

Потом мы обменяли чемодан на посадочные талоны и отправились к будке, где нас попросили достать паспорта. Из будки высунулась девушка и внимательно посмотрела на маму, а потом на меня. Потом снова на маму, а потом снова на меня.

– Это твоя мама, мальчик? – строго спросила она.

– А чья же еще? – спросил я.

Девушка улыбнулась, шлепнула печать и отдала нам паспорта:

– Приятного отдыха!

Железная калитка открылась, и мы отправились складывать вещи в пластмассовые подносы, за которыми выстроилась огромная очередь. Человека перед нами заставили вытащить из штанов ремень и все увидели, что у него волосатая толстая спина и бордовые клетчатые трусы. Я захихикал, а мама легонько пнула меня в спину. Наконец, нам тоже достался поднос, мы по очереди прошли через просвечивающую камеру и оказались на свободе.

Мама отправилась в туалет, а я завис у витрины, где были выставлены всякие ненужные вещи, которые, по-моему, никто никогда не покупает. Флаги с надписью «Россия». Матрешки. Платки, которые никто не носит на голове. Деревянные ложки, которыми никто не ест. Тарелки с фотографиями, в которые никто не кладет еду. И всякое другое.

«Пассажиры рейса номер KL 3181 авиакомпании KLM, вылетающего по маршруту “Москва – Амстердам”, приглашаются на посадку», – раздалось объявление на весь аэропорт. Мама как раз вышла из туалета, и мы отправились в еще одну длиннющую очередь – на этот раз в самолет. У мамы было место у окна, а у меня в середине. Но мама меня пропустила к окну, а сама уткнулась в электронную книгу. Из окна было видно, как к самолету подъехала машинка с чемоданами и специальные аэропортовские люди начали грузить их внутрь. Кажется, я даже увидел краешек нашего чемодана – фиолетового в белый горошек.

– Займите места для перевода селекторов, – сказал механический женский голос.

Самолет зажужжал и немного затрясся. И мама затряслась вместе с ним. Самолет снова громко заурчал и замолк. В проход рядом с нами вышла стюардесса и с длинной улыбкой стала показывать, как надевать жилет и маску.

– Сначала обеспечьте маской себя, затем ребенка, – сказал механический голос.

– А если я умру от недостатка кислорода, пока ты будешь ковыряться с этой маской и соображать, как ее надевать? – зачем-то спросил я и тут же хлопнул себя по голове. – Прости, прости, я пошутил!

– Никто не умрет, Морковкин, – неуверенно сказала мама, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза.

Самолет вырулил на взлетную полосу, разогнался, зарычал и взмыл в воздух. Мама вцепилась в подлокотники кресла, с которых тут же потекли струйки пота. А я смотрел в окно: дороги превратились в тоненькие ленточки, машины – в еле заметные точки, а потом все совсем исчезло, потому что мы влетели в облако, похожее на огромный кусок сахарной ваты. Самолет несколько раз мягко подскочил и еще быстрее ринулся вверх.

– Мам, все в порядке. Мы уже взлетели.

Мама приоткрыла один глаз:

– Ты уверен?

– Да. К тому же по статистике самое опасное – это первые шестнадцать секунд взлета.

– Откуда ты это знаешь? – подозрительно спросила она.

– В книжке про самолеты так написано.

– Уф, – выдохнула она. – Я немного полежу с закрытыми глазами и послушаю музыку, ладно? Если хочешь, можешь поиграть в айпад.

Мама вставила в уши наушники и закрыла глаза. А я думал о том, какой все-таки классный получился день рожденья. Все были вместе, и никто не ссорился. И подарки просто идеальные. Я вспомнил, как все сидят за столом: бабушка, выставив телефон на метр вперед, фотографирует меня, папа говорит тост, Макс пьет пиво….

– Марчелло, ты доволен?

– Еще как!

– Hi five.

Я вспомнил, как Девица подставляет мне ладонь для хлопка. Браслет звенит и скатывается к локтю. Что-то было не так… Что-то изменилось, но тогда я был так возбужден, что ничего не заметил. И вдруг я понял: свинки Пеппы на запястье больше не было. Но не могла же она исчезнуть? Как назло, самолет висел высоко в небе, и я ничего не мог сделать: ни позвонить Девице, ни найти ответ в гугле.

– Drinks? – cпросила стюардесса с длинной улыбкой.