Давай поговорим! Клетка. Собака — враг человека

— Так, Раиса, — теребя белым продолговатым конвертом кончик своего тонкого нюха, медленно проговорил подполковник, — а теперь припомни совсем чтобы точно. Он сам, имею в виду бородача, захлопнул дверь, а ты потом уж выглянула, чтоб запереть, и вытащила письмо?

Соседка задумалась.

— Как-то сложно вы, Леонтий Петрович, спрашиваете.

— Ну, проще выражаясь, успел бы он незаметно для тебя подложить конверт, пока ты надевала шлепанцы, пока шла по коридору, а?

— Пять раз успел бы, — уверенно заявила Раиса, — я ж не дежурю возле замка. Они же все как пули от вас выскакивают, все дверкою хлопают, как психи. А дверь отходит, сразу сквозняк.

— Ты права, Рая, все они психи.

Леонтий Петрович вернулся к столу, надрывая на ходу конверт.

Добрый вечер!

Хотя, Леонтий Петрович, это обращение, если разобраться, не просто банально, оно неуважительно по отношению к вам, ибо заключает в себе довольно злую иронию. Впрочем, зачем мне притворяться и скрывать отсутствие у меня к вам какого бы то ни было пиетета.

Однако преамбула затянулась. К сути: я пришел к выводу, что самостоятельно вы вашего подопечного отыскать не в состоянии. Да, ни самостоятельно, ни с чьей-либо помощью. Ума у вас мало в голове. Жаль, мечталось о противнике классом повыше. Начинаю, стало быть, игру в поддавки.

Запоминайте адрес: ул. Зеленина, дом 6.

Все тот же недоброжелатель.

Как и при получении первого послания от «недоброжелателя», первою мыслью Леонтия Петровича было: какой отвратительный, подловатый почерк. Может быть, поддельный?

Теперь надо решить, как к этому сообщению отнестись. Ловушка. Не может же он сам на себя наводить. Он маньяк, но ведь не сумасшедший. А может быть, и сумасшедший, и прибабах его с пируэтами. Синусоидой у него настроение колышется, а сейчас подъем совести как раз.

Леонтий Петрович сбросил халат на кровать, вернул подтяжки на плечи, надел китель. Форма не помешает. Когда он твердыми, несмотря на внутреннюю тряску, пальцами поправлял галстук, раздался звонок. Не в дверь, в телефон.

Не пойду, сердито подумал подполковник, любой звонок можно перезвонить, а жизнь человеческую едва ли.

— Это сын ваш, Леонтий Петрович, — крикнула неотступная Раиса.

Очень сильно поморщился подполковник и голосом человека, не терпящего лжи, соврал:

— Нет меня.

— Уже сказала, что вы подойдете.

В звонке этом, Леонтий Петрович знал точно, не могло быть никакой чрезвычайности. Когда давным-давно брошенной им жене становилось хуже, сын (дочь очень редко) добирался до него с телефонными упреками в жестокосердности, причем сам ничуть не веря в полезность этих упреков.

— Чего тебе? — недовольно спросил Леонтий Петрович, — спешу очень.

В ответ услышал обычную басовито-укоризненную песнь.

— Не пойду, лишняя рана для сердца. Для ее сердца, разумеется. Средства вышлю, денег в смысле. Не надо? Ну так что ж…

Этим все обычно и кончалось. Им нужно было от него доброй души, а он мог предложить только денег. Они всегда оскорбленно отказываются. Строят из себя людей тонкой душевной культурности, а его считают толстокожим. Пусть, значит, правильно он решил в свое время держаться со своею шершавой кожей подальше от восторженной этой семейки. От виолончелей и увядших букетов. Не всех они до добра доводят. Здоровье дороже.

Из-за непрошеного вторжения бессмысленных воспоминаний подполковник чуть было не забыл главное — письмо.

Итак, улица Зеленина, дом 6. Он неплохо знал этот дом. Да они, кажется, уже осматривали его с ребятами. Значит, сплюнул подполковник, лажа! Еще один виток издевательств. Но что делать, так или иначе надо идти, даже если один шанс из тысячи. А то ведь не заснешь. Только ребят нет смысла сдергивать с места.

А все-таки я прав, с удовлетворением подумал Леонтий Петрович, именно в нашем районе окопался этот шакал. С самого начала был сделан правильный вывод. Леонтий Петрович почувствовал самоуважение.