«Давай полетим к звездам!»

- Версия проверена и уже не рассматривается, - Жорка качает головой. - Сканеры работали без сбоев. Этот кругляш исчез примерно через полторы секунды после того, как мы его нащупали. Даже приблизительно прозондировать его не успели. А через полчаса на “Знамени” случился сбой в компьютерной системе. Не включилась автоматическая ориентация комплекса.

- Ты думаешь... - я осекся.

- Не знаю, что и думать, - на лбу Милентьева обозначились вертикальные складки. - Может, это случайное совпадение. А может и нет... Тут еще этот твой “Сервейор”!

- Не вижу связи между американским зондом и этим... шаром.

- Как знать, как знать...

Он задумчиво пробарабанил пальцами по столу и обронил устало:

- Собирай дополнительную информацию, Чеслав.

Мартын Луганцев и его собеседники - 4

(записки журналиста)

“А ВМЕСТО СЕРДЦА - ПЛАМЕННЫЙ МОТОР!”

- И это все? - Инга недовольно морщит носик. - Это статья об академике Глуховцеве? Вся и целиком?

- Да, это статья об академике Глуховцеве, - киваю. Я лежу на диване в гостиной, заложив руки за голову, и рассматриваю монотонную белизну потолка.

Настроение - хуже некуда...

Никак не могу прийти в себя после разговора с Синицким.

Что же это получается? Я фактически дал свое согласие улыбчивому Павлу Петровичу писать доносы на Ингу. На мою Ингу. На мою любимую женщину.

Трус. Тряпка. Полное ничтожество.

Чувствую себя, как человек, которого ни с того ни с сего с головой макнули в выгребную яму...

В довершение к этому сегодня после вычитки академик Валентин Петрович Глуховцев вернул мне согласованное для публикации интервью. Объемистый материал на целую газетную полосу превратился в пять страничек печатного текста через полтора интервала.

- Март, Аджубеев тебя по головке не погладит. Он разделает твою статью в пух и прах, - сочувственно вздыхает Инга. Она сидит в глубоком кресле за журнальным столиком и вертит в руках те самые пять листочков текста, которые сегодня утром доставил курьер с фирмы Глуховцева. С личной запиской от самого академика - мол, материал окончательный и правкам и корректировке не подлежит. - Это же халтура, а не интервью! Огрызок какой-то! Для заводской многотиражки -может быть, и прокатит. Но не для всесоюзных “Советских Известий”!

- Я этот огрызок и не читал толком, - признаюсь с горечью. - Взглянул на его объем, и у меня сразу пропало всякое желание вообще это читать!

- Может, все-таки попробовать как-то дополнить текст? -Инга задумчиво теребит пальцами локоны светлых волос. -Вставить что-нибудь, расширить некоторые абзацы...

- После записки Глуховцева с категорическим требованием опубликовать именно такой текст? - я скептически фыркаю.

- А давай вот как поступим, - говорит Инга после минутного раздумья. - Ты отдашь Аджубееву завтра утром два варианта статьи: этот, с глуховцевской правкой, и свой вариант, полный. И пусть уж Алексей Иванович решит, какой из них пускать в печать.

- У меня нет первоначального варианта статьи, - я сажусь на диване и сокрушенно развожу руками. - Перед вычиткой помощник Глуховцева отобрал у меня все три напечатанных экземпляра. И даже заставил выдрать и забрал странички с пометками из рабочего блокнота. Секретность, понимаешь ли!

- Хорошо, давай попробуем восстановить большой материал из этого ошметка, - предлагает Инга.

- Не хочу читать и править этот опус, - раздраженно огрызаюсь я. - Вообще не желаю к нему прикасаться. Противно, понимаешь?

- Понимаю, - Инга кладет теплую ладошку мне на руку. -Ну, хорошо, давай я буду читать текст в голос, а ты будешь меня останавливать и вносить поправки.

- Давай, - соглашаюсь вяло. Соглашаюсь не потому, что мне хочется исправить продукт “письмотворчества” глуховцевских помощников, а только потому, что не хочу обидеть отказом Ингу.

Она терпеть не может, когда я впадаю в депрессию и, как Инга говорит, становлюсь похожим на “спящую медузу”. Слава Богу, что рефлексирую по поводу неудач я крайне редко. “Хвост всегда нужно держать пистолетом!” - вот мой жизненный принцип.

- А потом мы вместе напишем окончательный текст. Ты прелесть! - тянусь к ней, чтобы поцеловать в персиково-нежную щечку, но Инга ловко уворачивается и шутливо грозит пальчиком:

- До конца работы - никаких поцелуев. Даже не надейся!

Я вздыхаю и снова растягиваюсь на диване:

- Ладно, поехали...

Инга, кашлянув, принимается за чтение:

- “А вместо сердца - пламенный мотор!”. Заголовок такой... И подзаголовок: “Беседа с главным конструктором ракетных двигателей Валентином Петровичем Глуховцевым”.

Она замолкает, недовольно надувает губки и сообщает:

- Заголовок, согласись, трафаретный. Литературным штампом попахивает... Сам придумал или...

- Или, конечно. Их вариант. Фирменно-глуховцевский. Глуховцевско-фабричный. Но предлагаю его таким и оставить. Дабы не дразнить гусей с первой же строчки.

- Как скажешь, - Инга пожимает плечами и продолжает чтение: