«Давай полетим к звездам!»

“Шмель” вылетает из здания контрольно-пропускного пункта и снова круто набирает высоту. Круговой обзор. Хорошо видны все четыре контрольных поста на вышках. И скрытно подползающие к ним со стороны пустыни ловкие фигуры в песочного цвета форме.

Часовые на вышках откровенно валяют дурака. Один расслабленно курит, поставив на пол автоматическую винтовку. Другой, на половину прикрыв веками глаза, устремил взгляд куда-то в сторону далекого горизонта. Третий украдкой листает журнал с фотографиями, на которых в самых откровенных позах застыли улыбающиеся полуголые девицы.

Четвертый часовой вообще спит, усевшись на четвереньки в углу вышки.

Четыре “песчаных демона” поднимаются из песка на расстоянии нескольких метров от основания сторожевых вышек. Три стрелы, практически одновременно вылетают из арбалетов и вонзаются в темнеющие на фоне ясно-голубого неба фигуры. Один из часовых не успевает выдохнуть сигаретный дым из пробитых стрелой легких. Мечты другого прерывает вонзившаяся в горло стрела. Журнал с девицами выскальзывает из обмякших рук третьего.

Четвертый часовой остается в живых на несколько секунд дольше. Его, сидящего на четвереньках, не видно за деревянным ограждением вышки. Поэтому человек в камуфляже у основания вышки, перед тем как поднять арбалет, громко кричит:

- Эй, там, наверху! Хватит спать!

Часовой испуганно вскидывается спросонья и начинает приподниматься. Стела арбалета вонзается ему в правый висок, как только голова оказывается над ограждением вышки.

Мгновение - и четыре фигуры стрелков снова сливаются с песком.

Профессионально работают, ребята. Практически безупречно.

“Шмель” снова меняет позицию. В распахнутые ворота станции один за другим проникают нападающие. Стремительно разворачиваются уже на территории станции.

А дальше начинается кровавое побоище. Люди, пришедшие из глубины песков, не знают пощады и не берут пленных. В распахнутые двери казарм летят гранаты. Потом трое или четверо нападающих заходят внутрь и методично добивают всех, кто подает хотя бы малейшие признаки жизни.

В операционном зале станции “демоны из песков” работают более тонко - видимо, просто не хотят повредить аппаратуру слежения и связи. Они сгоняют технический персонал в одну из больших комнат и оставляют его под наблюдением двух часовых с автоматами.

Не проходит и десяти минут с начала нападения на контрольно-пропускной пункт, как станция слежения оказывается под полным контролем пришельцев из пустыни. Трупы с улицы заносят в казармы, тщательно убирают следы перестрелки. В операционном зале за пульты и мониторы садятся новые операторы.

Персонал станции не успел подать сигнал тревоги. Ни в НАСА, ни в администрации США никто и не подозревает, что станция слежения под Каиром была только что захвачена боевиками из неизвестной группировки...

Я выключаю систему просмотра и возвращаюсь в операционный центр. Жора Милентьев, доктор Яо Вэньянь и начальник службы оперативного реагирования Ганс Рутенберг о чем-то тихо разговаривают в углу зала, составив кресла вокруг журнального столика.

- Посмотрел? - Жорка оборачивается ко мне. - Ну, и как впечатления?

- Работают профессионалы, - пожимаю плечами. - Мы никак не могли предотвратить это побоище?

- Никак, - как ножом отрезает Милентьев. - Никто и предположить не мог, что нападающие будут действовать так кроваво...

- Сколько человек там убито?

- По нашим подсчетам не менее двадцати, - Жорка пододвигает к журнальному столику еще одно кресло. -Присаживайся, мы как раз обсуждаем план реагирования на захват.

Сажусь в кресло и сходу пытаюсь вникнуть в торопливые объяснения, которые дает Ганс Рутенберг.

Со стратегической точки зрения никакого плана противодействия группе, которая вмешалась в нормальный ход исторических процессов, у нас по-прежнему нет. Нет хотя бы потому, что мы до сих пор не знаем, кто работает против нас. Я с удивлением узнаю от Яо Вэньяня, что сейчас захватчики общаются между собой на русском языке.

- Неужели за всей этой кутерьмой действительно стоит кто-то из советского Политбюро или КГБ?

- Вряд ли, - Яо задумчиво потирает переносицу мизинцем, сдвинув едва ли не на лоб очки-“велосипед”. Высшая степень озабоченности. Даже на высоком лбу, переходящем в лысую, как бильярдный шар, голову пролегли глубокие морщины.- Зачем русским уничтожать собственный корабль?

- Может быть, это очередная попытка сместить Хрущева? - вставляет свой пфенниг тощий, длинный и вечно взлохмаченный Ганс Рутенберг. Жорка шутит, что если сложить вместе Ганса и Яо, а потом разделить на два, получится человек с нормальной внешностью. - Изменение влияния среди членов Политбюро?

- Ценой скандального срыва целой космической программы на глазах у всего мира? - Милентьев скептически морщится. - Побойся Бога, Ганс! Просто кто-то работает под русских.

Я молчу. Какой смысл вступать в разговор, если у меня нет своей версии происходящего?