Давай попробуем любить

— Здесь я с тобой вынужден согласиться. — Взмахнув рукой в воздухе, он почти ласково погладил животное по морде, заставляя того блаженно прикрыть глаза. — Война закончилась, и нам всем надо учиться жить мирной жизнью. Но почему-то, друг ты мой крылатый, выглядишь не совсем радостным от недавних изменений на личном фронте. Что не так, Садэр? Судя по тому, как твои лапы всегда тянутся к прекрасному стану одной нашей общей знакомой, для меня остаётся загадкой этот твой измученный вид.

Тяжко вздохнув, я отвёл взгляд, опрокинув на Рира волну воды, вызванную своей ладонью, что двигалась по поверхности водной глади.

На миг я прикрыл глаза.

— Это тяжело, Рат. — Потер я лицо. — Не могу объяснить, но чертовски тяжело не потерять себя в этом шторме всякого… чувства. Вряд ли ты поймёшь…

Качаю головой, но когда, собственно говоря, змей был глуп?

— Что ты? Я и не претендую! — Помахал он перед собой руками с лёгкой улыбкой на губах. — Но, наверное, не тяжелее, чем вообще не знать, жива ли твоя предназначенная. Или родилась вообще…

Слова наага в лёгкой манере, как и всегда, имели глубокий смысл.

Я с трудом сдержался, чтобы не ударить себя хорошенько по лбу, когда до меня дошла истина его слов.

— Извини, — Покоянно вздохнул, отпуская глаза.

Для наагов, оборотней и драконов женщины своей расы — настоящее чудо и ценность. А та самая, которая примет яд зверя или согреет кровь, как у драконов, вообще редкость и большая удача.

Люди, гаргульи и мне подобные относились к этому явлению как к сказке. Для большинства из моих товарищей это же был дар, не иначе.

Но, я думал, парность — это их привилегия, ну или проклятие…

Это уже с какой стороны посмотреть.

— Мне казалось, предназначенные — это только для оборотней… — Потер я затылок, рассматривая его и одновременно отмывая скакуна от грязи. — Хочешь сказать, у шаадов они тоже бывают?

Недоумение так ярко отразилось на моем лице, что звонкий смех Фаарата не сразу достиг моих ушей и сознания.

— А ты только сейчас это понял? — Издевательски заломил он вопросительно тонкие бордовые брови и фыркнул. — Отчего же, по-твоему, тебя от неё так плющит? Или есть ещё что-то?

Осторожный вопрос в конце был тонким, как игла, и острым, как бритва. Поморщившись, я отпустил жеребца от себя и, ополоснув руки, провёл ими по волосам.

Ощущая спокойный, с болью любопытства, взгляд Фаарата.

— Ну, Садэр, рожай уже…

Подтолкнул он меня к ответу нааг легкой насмешкой.

— Слишком много…

— Что слишком много? — Уточнил он, по-прежнему проводя рукой по шее своего коня.

— Слишком много тех, кто на неё заглядывает. Я вижу, как каждый второй тянет к ней свои мерзкие ручонки. Я вижу их глаза, наполненные похотью, Фаарат, и хочется их просто выколоть!

Гнев берет вверх, и я раздраженно бью кулаками по воде, создавая круги на гладкой поверхности и поднимая брызги.

— Друг мой, в твоём возрасте пора уже знать, что это «что-то» называется ревность.

— Мне сейчас не до шуток, змей!

Рычу я в ответ, но тот и бровью не повёл.

— Я и не шутил, шаад. — отвечает в миг обледеневшим голосом друг, внезапно его зрачок сужается, выдавая эмоции внутреннего змея, но это лишь на миг. — То, что ты ощущаешь сейчас, для тебя внове, потому что раньше в твоей постели бывали только продажные женщины. Тебе не было до них дела. Кто они? Сколько лет? Что они чувствовали? Держу пари, что ты даже ни одной имени не запомнил. — фыркнул он слегка раздражающе. — Давина должна ощущаться по-другому, раз прошло столько времени, а ты ещё не подмял эту юную ведьмочку под себя. Она тебя волнует, Садэр. А не только твоё тело. В конце концов, Фиалковски молода, красива и до одури загадочна, это нормально, что она тянет к себе мужские взгляды. Вообще вопрос, как её в академии ещё никто не заприметил…

Слова целителя, как всегда, пропитаны правдой, логикой и лёгким налётом нравоучения. Тем не менее, они мало меня успокаивают. Лишь сильнее распаляют.

— Ты не чувствуешь! — выдыхаю я почти разъярённо. — Но от нее всегда несёт другими мужиками!

Моё заевление его трогает, глаза тут же сужаются, выдавая истинный возраст наага, а губы задумчиво сжимаются в плоскую и твёрдую линию.

— Думаешь, играется? — хмурит он лоб, вопросительно приподнимая брови.

Я мотаю головой, не зная, что сказать. Ведь рядом со мной она податливая, нежная и ранимая.

— Садэр, всегда есть такая вероятность. — сухим голосом делает вывод друг, и мне хочется его придушить. — Но…

Как всегда, оставляет он ноту загадки, чтобы щекотать мне нервы.

— Рожай уже!

Возвращаю ему собственную фразу, но куда более грубо, чем он мне.

— Но… Как по мне, ты слишком много упускаешь. Во-первых, она почти всегда общается с местными, тут хочешь не хочешь будешь пахнуть кем угодно. Во-вторых, я ещё хорошо помню, как она от тебя шарахалась в первый раз, и наш с тобой рыжий друг получил шикарный фонарь под глазом при знакомстве с Давиной. Ну, а в-третьих, как по мне, один прямой вопрос лучше сотни догадок. Догадки же порождают сомнения, а там и недалеко до беспочвенных обвинений. Спроси её прямо.