Давай сыграем… в любовь… (СИ)

Амалия задумчиво посмотрела на сестру, представила ее лежащей на подушках, в объятиях мужчины. А ведь и она сама недалеко ушла от Элизабет. Девушка вспомнила о Рудольфе, о том, как чудесно было засыпать, прижавшись щекой к его груди, слушая биение его сердца. Внезапно она вздрогнула: а ведь, возможно, и она сама уже носила дитя под сердцем, хотя Рудольф и уверял, что ничего не произошло, но мужчины, как правило, беспечны. Действительно, стоило поторопиться со свадьбой.

Элизабет напряженно наблюдала за сестрой, гадая, что происходит у той в голове. Заметив, что взгляд той стал рассеянным, она вызывающе повторила:

— Он — дальний родственник короля, и если бы не срочный отъезд, он бы просил моей руки!

Амалия вздрогнула и посмотрела на сестру, словно очередной раз поражаясь её глупости:

— Это он тебе сказал до того, как ты поняла, что находишься в положении, или после?

Лиззи опустила голову. Амалия усмехнулась:

— Мне следовало бы догадаться самой. Как я понимаю, твой… поклонник уехал, после чего Клауса прельстили значительным приданым и родственными связями, верно? Папа обещал принять его в семью?

Элизабет насупилась:

— Я не выйду за него!

— У тебя нет вариантов, — сухо заметила её сестра, — По всей видимости, твой поклонник сбежал.

— Ты можешь найти мне мужа.

— Нет.

— Нет?

— Именно. Я не собираюсь этого делать. Ты выйдешь замуж за Клауса, как и было условлено, может быть, хоть это научит тебя думать о последствиях своих поступков, — Амалия вскочила и прошлась по комнате.

— Кто бы говорил! Ты сама ночуешь в спальне своего жениха! — выкрикнула Элизабет. Амалия замерла:

— С чего… кто тебе сказал?

— Да об этом судачат все слуги! — Лиззи с вызовом посмотрела на сестру, та вздохнула:

— Тебе не стоит придавать значения разговорам в людской.

— Мне, возможно, и не стоит, но вот стоит ли остальным, — хмыкнула та, — Как ты думаешь, что скажет мама?

— Я не знаю, что она скажет. Если тебя это так интересует, можешь ей написать, я отправлю письмо, а заодно и отцу.

При упоминании об эрцгерцоге Элизабет вздрогнула.

— Ты ему слишком быстро надоешь, своему мужу, — выпалила она, — Ты ведь такая вся правильная, да и красота у тебя… — Лиззи сделала вид, что размышляет, — Знаешь, а давай я останусь при дворе и стану любовницей Рудольфа? Так я удержу его от остальных женщин, говорят, он предпочитает красавиц! И я могу ему сказать, что это — его ребенок!

Амалия с каким— то брезгливым удивлением посмотрела на сестру. Раньше она все— таки думала, что та просто слишком молода и ведет себя так вызывающе в надежде привлечь внимание отца. Теперь же она словно прозрела. Лиззи была испорченной, дурно воспитанной девицей.

— Вот зачем ты приехала, — прошептала она, — Решила провернуть все так, чтобы Рудольф признал ребенка своим…

— Почему нет? — беспечно откликнулась Лиззи, — Какая ему разница, сколько у него бастардов?

— У него нет детей, — вспыхнула Амалия. Сестра с наигранной наивностью посмотрела на нее своими ангельскими глазами:

— Может быть, ты о них просто не знаешь?

Та с трудом сдержалась, чтобы не влепить сестре пощечину.

— Знаю я или нет, — процедила Амалия сквозь зубы, — Но это — мое дело. Мое и Рудольфа. А теперь — уходи!

Она подошла и распахнула дверь:

— Иди в свои комнаты. Кстати, учти, что по парку по ночам ходит огромный зверь, который с легкостью перегрызет тебе горло, поэтому на твоем месте я бы оставалась в спальне до утра и не открывала окна! — заметив тень сомнения на лице сестры Амалия мстительно добавила, — Если ты мне не веришь, спроси у слуг!

— И что потом? — сестра вскинула голову, не желая признавать свое поражение.

— Завтра ты вернешься в Норрик, где выйдешь замуж за Клауса, — Амалия сама поразилась своему спокойствию.

— Думаешь, Клаус на мне жениться?

— Думаю, приданое императорской фрейлины утешит его самолюбие. Я поговорю с Его Величеством. А теперь, Лиззи, уходи, пока я не наговорила тебе гадостей!

Сестра кинула оценивающий взгляд на Амалию, поняла, что та не шутит, и поспешила выйти.

Плотно закрыв дверь спальни, девушка выдохнула. Голос Элизабет все еще раздавался в ушах. «Может быть, ты о них просто не знаешь?»

А ведь, действительно, они с Рудольфом никогда не обсуждали эту столь деликатную тему. Повинуясь порыву, Амалия написала было императору записку, но, поразмыслив, порвала её. Её жениху и так приходилось несладко, и разговор имело смысл отложить, тем более что он все равно бы ничего не изменил, лишь привел бы к очередной ссоре.