Давай встретимся в Глазго. Астроном верен звездам

А Дмитрий, мельком взглянув на Сологуба, уже не отводил от него глаз. Константин Акимович делал серию каких-то весьма сложных гимнастических упражнений. Приседал, поднимался, резко поворачивался корпусом направо и налево при совершенно неподвижных, точно вросших в землю ногах, запросто делал мост и выходил из него привычно, как мастер классической борьбы. И всё его тело, влажное, сейчас розовое от заходящего солнца, было в буграх и тяжах превосходно натренированных мускулов. Они то вспухали, то опадали, послушные малейшему движению, — мускулы, которым мог позавидовать и профессиональный акробат. И, удивленно разглядывая это мощное, ловкое тело, скромно прячущееся под неизменной коверкотовой гимнастеркой и такими же брюками, заправленными в высокие, всегда хорошо начищенные сапоги, Дмитрий добрался взглядом и до левой руки Сологуба, истерзанной осколочным ранением… Ведь тогда, на платформе, была она замотана окровавленным бинтом и беспомощно покоилась на перевязи. А большая рваная дырка на рукаве гимнастерки, возле самого плеча, теперь аккуратно заштукованная — золотые руки у Константина Акимовича! — напоминала о его первой встрече с гитлеровцами. Изуродованное плечо… Но как ни всматривался Дмитрий, никаких следов тяжкого рваного ранения на мускулистом плече с атласной кожей он не обнаружил. Только очень розовое пятнышко, диаметром в трехкопеечную монетку, возле самой подмышки — полкружочка на руке, полкружочка на груди. Ну до чего же деликатная бомба! — подивился Дмитрий. — Надо же так, поставила сургучную печать и была такова… Хотел спросить Сологуба, как это ему так повезло. Но вовремя удержался. Может, самострел? Пальнул себе под мышку и был таков. Ну, а партийный билет? А справка с места работы? И возраст не призывной. Кажись, ему сорок пять или сорок шесть… Глупости, конечно! И, посмеявшись над нелепыми подозрениями, Дмитрий отправился собирать хворост для костра. Что касается Сологуба, то он, быстро одевшись в свой коверкот, превратился в привычного пожилого, чуть грузнеющего мужчину и, достав из кармана большой складной нож, стал ловко вспарывать животы окуням помельче, отобранным для ухи с дымком. Что и говорить, запасливый мужик наш Константин Акимович! И пару крупных луковиц выложил, и соль и перчик в спичечных коробках, и хлеба краюха добрая нашлась, а потом и солдатская фляжка вынырнула из необъятного кармана и многообещающе забулькала в осторожных хозяйских ладонях.

Вовремя прибыл и шофёр на своем грузовичке. Сидели вокруг костра, отдохнувшие, но голодные как черти, и по череду совали деревянные ложки, припасенные Сологубом, в котелок с густым, ароматным варевом. А Сура стала одного цвета с ночным небом, и по ее бетонной глади рассыпались и словно бы тонули искры разгоревшегося костра.

— …Вот, собственно, и вся история с рыбной ловлей, — сказал Дмитрий.

— А знаешь, очень всё это любопытно. Тренирован, ловок, стильный пловец, да еще ровненький кружочек на плече. Откуда он приехал, не помнишь?

— Кажется, из Гродно.

— И сразу к вам в отдел?

— Да. Только мне тогда от ворот поворот был, а его как триумфатора принимали.

— Вот что, Дмитрий Иванович, пожалуй, я сейчас к себе пойду. Может, и к полковнику загляну. Поразмышляем над твоей версией.

— Я думал, что ты, Леонид Андреевич, к нам чайком побаловаться.

— Обязательно. Но только уж в другой раз. Не обижайся.

— Да что ты!

— Ну, пока. И хорошо бы тебе больше ни с кем не делиться своими предположениями.

И Леонид, коренастый, в ладно пригнанной шинели, чуть торопливее, чем обычно, зашагал вверх по Московской.

Дмитрий еще раз мысленно проверил свои «показания». Нет, кажется, он ничего не забыл и ни на йоту не отступил от того, что было на самом деле. Однако кто же он — Сологуб?

Сологуба взяли этой же ночью. Все, кто его знал, недоуменно разводили руками: вы только посмотрите, что делается! Сологуб-то… А?.. Какие речи произносил! Фашистов последними словами поносил… И вдруг… Может, какая-то ошибка?

Нет, ошибки не было. Спустя несколько дней Леонид позвонил Муромцеву и попросил его зайти в управление. И сразу же повел его в кабинет своего чернобородого шефа. Полковник пожал Дмитрию руку и усадил в кресло.