Давай закажем хеппи-энд

— А теперь, — объявил он, расплатившись с официанткой и дав ей на чай, отчего девушка откровенно просияла, — мы уходим. Но не прощаемся. Сегодня ночью мы едем встречать рейс из Лондона.

Ирина сощурилась.

— Да неужели?

— Я заеду за вами… — Он посмотрел на часы. — В три.

— Я не открою вам дверь.

— Я буду стучать. Сбегутся соседи. Я буду кричать, что вы моя любовница, и сейчас забавляетесь с другим.

Она захохотала, чего Андрей никак не ожидал.

— Вы не все учли. В этом доме я живу сто лет подряд. Соседи знают меня как облупленную. Они прекрасно ко мне относятся.

— Кроме одной. Которая под вами. Она уверяет всех, что каждую ночь у вас гости.

Ирина тупо посмотрела на Андрея.

— Но все знают, что она сумасшедшая.

— Ну и что? Разве сумасшедшая только она? — Он пристально посмотрел на нее. — Мне жаль, Ирина, что все так вышло. Ей-богу, жаль. Но я не смогу обойтись без вашей… помощи.

Что-то в его тоне она услышала другое на этот раз. Этот искренний акцент на слове «помощь»?

— Что, так важно, да?

— Очень. Не только для меня. Для многих. Но если хотите не разбивать сон, то можно вообще не ложиться. Давайте скоротаем время где-то, вместе. Можно у вас или у меня…

— Вот об этом забудьте! — вспыхнула она, опасаясь, что сейчас он скажет что-то вроде этого: давайте вместе полечим ваш насморк. И все опошлит.

— Я заеду за вами, — сказал Андрей.

Ирина сердито посмотрела на него, но промолчала. А про себя подумала: ну-ну, ты еще пожалеешь.

Они вышли из кафе на улицу и невольно улыбнулись — солнце сияло так, словно пыталось заморочить всем голову: да что вы, еще не осень!

5

Андрей Малышев высадил Ирину перед аркой в узком переулке, заставленном разномастными машинами. Она вышла, кивнула на прощание и быстро скрылась под старыми сводами. Он несколько секунд постоял, наблюдая, как она исчезает в глубине, подхваченная потоком солнечных лучей, толстым пучком устремившихся прямо в этот каменный проем. Джип, пристроившийся прямо к его бамперу, взревел клаксоном, подгоняя увлекшегося зрелищем Андрея. Пришлось срочно нажать на педаль газа и рвануть с места.

Не думая, он повернул туда, куда ему и хотелось, не важно, что сейчас для этого не самое подходящее время. Но почему-то после столь нестандартного знакомства с Ириной Свиридовой ему захотелось именно сюда.

Нет, она вовсе не похожа на старинную фарфоровую статуэтку… Он усмехнулся, выкручивая рулем на бульвар, где стоит древний дом с амурами под крышей. Она настоящая, живая женщина. Красивая? С классической точки зрения может быть и нет, но… очень стильная. Никакого диссонанса — даже низкий, хорошо интонированный голос именно такой, какой подходит ко всему облику. И эта манера говорить — никаких сослагательных наклонений. Никакого кокетства.

Гм, а может, его отсутствие и есть кокетство? — осенило Малышева. Она владела словом, умела манипулировать им, прихотливо расставляя так, как не смог бы никто другой, не обладающий характером и стилем Ирины Свиридовой.

Ему пришлось остановиться на светофоре, и, гипнотизируя взглядом красный свет, он поморщился: а что удивительного? Эта женщина последние десять лет держит свое дело, обучает иностранцев русскому языку. Чтобы устоять в малом, но весьма крутом бизнесе, нужна воля, характер, а точно рассчитанное слово, произнесенное с одной-единственной интонацией, позволит убедить одних встать на ее защиту, других — «не беспокоиться», третьих — не вставлять палки в колеса, а учеников — доверять ей и вовремя платить.

Андрей покачал головой. У нее наверняка есть крыша. Можно морочить кому угодно мозги, что за тобой кто-то стоит, но не десять лет подряд. Кто-то все равно приберет к рукам.

Или есть покровитель — один, но могущественный, который позволяет ей вести дела и себя именно так, как ей хочется.

Свет переключился, зажглась зеленая стрелка, разрешающая поворот, и Андрей уже видел перед собой дом с амурами. Они были такие, как всегда, — голые, крылатые, пузатые и нахально целились в него. «Глядите у меня, пострелы», — мысленно предупредил он маленьких нахалов.

Он поставил машину и открыл дверь антикварной лавки. Запах свежести и тонкий аромат трубочного табака были прежними, всегдашними, и он почувствовал себя легко и спокойно. Вот место, где ему хорошо — среди коллекционного фарфора из Франции, Германии, Англии. Блеск стеклянных вещиц фирмы Сваровски из Австрии вселял в него какую-то особенную энергию, а от старинной белой супницы, которая никак не дождется своего покупателя, сделанной в прошлом веке у Гарднера, веяло домашним покоем.