Давай заново (СИ)

Это потом Вадим сам меня нашёл, забрал с очередной вечеринки, устроил драку за моё сердце, но скорее за молодое тело. Не рыцарь на белом коне, но и я не прекрасная принцесса. Честно сказать такой подход возымел эффект! За всю жизнь никто не проявлял ко мне такого интереса, не боролся, прав не заявлял, по большей части отказывались, вышвыривали как мусор. А Штрих стал пристанищем для души с замечательным сексуальным бонусом. С тех пор лямку и тянули, он тянул, а я любила. Искренне, сильно, не требуя ничего взамен. Просто не кому мне было прививать модель нормальных отношений выстраиваемых на любви, уважении и заботе. Такой расклад устраивал нас обоих, до сегодняшнего дня.

Возможно мне посчастливилось перерасти и сейчас трезво оценивая ситуацию, я могу выгнать Вадима, остаться одна, найти другой вариант. Могу…. но упорно остаюсь с ним.

В памяти всплывает холодный взгляд Андрея, расплавленной серебристой ртутью проникающей в подсознание даже спустя ночь и расстояние, отравляя ядовитыми парами мысли на тему нашего разговора. Спешно одеваюсь, хочу попасть на работу пораньше и без особо любопытных, и словоохотливых людей поговорить с Крутилиным. Расставить все точки над i.

Не обнаруживаю ключей от машины, зато на тумбочке на помятом стикере коряво написано:

У меня бенз на нуле, взял твою. Вечером заберу тебя с работы. Ок?

«Ок? Чёрт, ещё спрашивает. У кого? У стикера, или машины? И не разбудил же, знал что не дам свой «опелек», — тихо сокрушаюсь себе под нос, вспоминая как однажды с похмелья Вадим разбил бампер, а потом целый месяц деньги на новый искал.

К счастью через Яндекс-такси машинку удается найти быстро и добраться без пробок, кажется жизнь налаживается. В редакции относительно тихо, в нашем крыле по крайней мере. На часах без четверти восемь, Андрей приходит всегда раньше, за редкими случаями когда позволяет себе задержки или отгулы. Но к положенному времени приходит Олька, вежливо поздоровавшись, занимает привычное место.

Суетливые движения выдают её волнение и она из последних сил делает хорошую мину при плохой игре, старательно пряча вымученную улыбку, похожую скорее на спазм мимических мышц, чем на проявление дружелюбия.

— Оль, что у нас сегодня с лицом? — интересуюсь тихим вкрадчивым голосом, чтобы ещё больше не навести страха. — Увлеклась ботоксом и лишилась подвижности рта?

— Всё в порядке. Просто не выспалась.

— Ах, да. У вас же вчера была вылазка в клуб. Крутилин рано уехал? Что-то его ещё нет. Оль, ты не знаешь где Андрей?

Она пожимает плечами, инстинктивно сглатывая рвущиеся на волю ответы на все мои вопросы, запугано тормоша содержимое сумки. Я скучающе подпираю щёку рукой, уперевшись локтем в стойку ресепшена, дожидаясь когда же со мной смогут поговорить не односложными фразами.

Оля долго мешкает, перебирает бумаги, перекладывая их с места на место, поправляет набор канцелярских штучек в подставке, явно создавая видимость занятости и не решаясь перейти к разговору. А тема для разговора несомненно имеется, и думается, мне она не понравится. Я терпеливо жду. Проходит пару минут, но монотонные действия не меняются, лишь сильнее потряхивая бледные руки моего молчаливого собеседника. Потом ещё секунд сто, но дар речи к Ольге не возвращается.

— Где Крутилин? — повторяю вопрос ещё раз, но повысив при этом децибелы. На всяких пожарный случай. А вдруг Оля ушки застудила? Зима всё-таки, а она негодница без шапки всегда.

— Андрея не будет, он написал на отпуск за свой счёт, — блеет так слабо, что мне приходится наклониться вперёд, чтобы среди тихого пожёвывания губами расслышать суть.

— Когда это он успел? — искренне удивляюсь сразу двум вещам: хорошему слуху девушки и чудному поведению нашего редактора. — Он даже не появлялся ещё здесь. Я давно тут его караулю.

— Вчера, — виновато опускает глаза Оля, словно это она повинна в сложившейся ситуации.

— Как вчера?

— Он попросил меня напечатать заявление, а ещё…

Густо покраснев, девушка закусила кончик карандаша, не смея вымолвить больше ни слова. Хорошее воспитание, ангельский характер и абсолютная не конфликтность — были самыми большими плюсами нашего секретаря, но сейчас меня этот набор добродетели дико выводил из себя. Под кожей и без того зудела навязчивая мания преследования в тандеме с манией величия, нашёптывая в оба уха, что Крутилин свалил на зло мне. А если быть точнее, то в качестве наказания за моё возвращение к Штриху.

— Оль, продолжай. Прошу тебя! Я нетерпеливая и утро сегодня у меня не доброе, но это на тебя не распространяется. Чтобы тебя не попросил сделать Крутилин, ты ни причём.

— Он велел мне отдать заявление тебе для того, чтобы ты расписалась за него.