Давайте напишем что-нибудь

Эта распевавшая во сне говядина разбудила его: он вздрогнул и поднялся со стула.

– Вам не холодно голому? – спросил его кто-то, когда он шел к выходу.

– Холодно, – признался Деткин-Вклеткин, по привычке не взглянув на собеседника.

– Тогда надо одеться.

– Я оденусь, – еле слышно пообещал Деткин-Вклеткин и вышел на улицу. На улице он увидел урну, в которую была впихнута шуба. Деткин-Вклеткин вынул шубу и надел на голое тело. Цвет, фасон и размер шубы не подходили ему по цвету, фасону и размеру, однако другой шубы в урне не было, равно как не было ни шапки, ни обуви. Деткин-Вклеткин сел в урну и стал дожидаться, пока туда все это бросят.

Внезапно к урне приблизилась Марта с неким человеком без брюк: они спросили, не видел ли он тут шубы…

Ну и… Вы чувствуете, как сами по себе стягиваются в клубок повествовательные мотивы! Стоило только раздеть Деткин-Вклеткина, как тут же потребовалось одевать его, а Марта с Рединготом именно в этот момент выбросили шубу в урну… И теперь уже не только Марта с Рединготом и Деткин-Вклеткин, но и вы тоже подтвердите: да, это произошло всего каких-нибудь три главы назад.

И, уж конечно, стоило Деткин-Вклеткину завидеть Марту – пусть даже и с человеком без брюк, – как он немедленно решил, что теперь-то он ни в коем случае не упустит ее из виду. Так, в дамской шубе, не подходившей ему по цвету, фасону, размеру и возрасту, и отправился Деткин-Вклеткин вослед Марте и Рединготу. Отныне он следовал за ними неотступно и рано или поздно тоже оказался в Змбрафле.

Впрочем, в Змбрафле-то он оказался скорее поздно, чем рано, но об этом надо начинать уже другую главу, какую по счету… – четвертую.

ГЛАВА 4 Развитие все еще недоразвитого действия

Глава четвертая связана отнюдь не с третьей главой, как читатель, небось, наивно предполагает, а вовсе даже со второй. Впрочем, обо всем таком читателя, видимо, никогда не стоит информировать – и вообще предупреждать его о чем бы то ни было есть дело совершенно бесполезное: читатель все равно будет вести себя не просто противоположным, а именно что прямо противоположным образом. Например, если я сейчас попрошу его не заглядывать на какую-нибудь определенную страницу настоящего художественного произведения, то, голову даю на отсечение, на нее-то он прежде всего и заглянет, не успев даже прочитать до конца, почему я, собственно, прошу его этого не делать. Иными словами, с читателем лучше никогда ни о чем не договариваться и уж ни в коем случае не ставить его в известность о намерениях и планах автора, а также о том, что с чем в художественном произведении соотносить. В идеале надо, наоборот, морочить читателю голову всеми возможными способами – это-то я и собираюсь успешно делать в дальнейшем, даже не извиняясь за содеянное, как делают другие порядочные писатели.

Итак…

– Попробуйте бросить – если получится, – с жалостью произнес Редингот, стараясь не смотреть на Семенова и Лебедева. Тот явно не производил впечатления человека, знавшего свое дело. Он стоял на краю сцены, с трудом удерживая тяжелый жребий трясущимися руками.

– Может, помочь ему? – спросил Сын Бернар, поигрывая мускулами в баскетбол. – А то ведь… не долетит жребий-то.

Семенов и Лебедев ухмыльнулся и вдруг, приняв классическую позу дискобола, с силой швырнул жребий в зал. Жребий, разрезая воздух, понесся в направлении левого угла: он свистел, как сотни три закипающих чайников. Лучшие умы человечества согнулись кто во сколько мог погибелей и спрятали свои светлые головы за спинки впереди стоящих кресел. Поискав, кому бы тут чего снести и не найдя, жребий отколол от стены кусок штукатурки и, словно бумеранг, вернулся в ловко подхватившие его руки Семенова и Лебедева.

– Ну, что, – нахально взглянул тот прямо в карие глаза Редингота. – Есть еще какие-нибудь сомнения?

– Никаких, – твердо сказал Редингот.

– А полегче жребия нету у Вас? Этим Вы всех тут перебьете… – озаботился Сын Бернар.

– Не перебью, – снова ухмыльнулся Семенов и Лебедев. – Пусть ловят, если жизнь дорога. Я-то ведь поймал как-то…

– Редингот, а Вы уверены, что это вообще – жребий? – прекратив стенографировать, тихо спросила сердобольная Марта. – Он выглядит как… как безмен! Это не безмен ли у него в руках? Я, правда, безмена никогда в жизни не видела. Хотя и жребия тоже не видела…

– Нет, это жребий, Марта. Просто это тяжкий жребий, – развел руками Редингот. – А Вам хотелось бы – легкого?

– Не то чтобы легкого… – возразила Марта. – Просто ведь каждому – свой жребий: одному легкий, другому потяжелее, третьему совсем тяжелый… так?

– Не так, – положил ей руку на плечо Редингот. – Это только со стороны чужой жребий – легкий. А на самом деле жребий у всех одинаковый: тяжелый. Тяжкий… И смертельно опасный.

– Ну не скажите! – не выдержал Сын Бернар. – Кто-то целыми днями на диване валяется, а кто-то… альпинистов в горах спасает. – Сын Бернар сделал такую паузу после второго «кто-то», что ни у кого не осталось ни малейшего сомнения в том, к какой группе он причисляет себя.