Давид Лившиц

Вовку у нас во дворе не очень любили. Он сильно шепелявил и был не такой как все. Чистенький, ухоженный – ладно. Маменькин сынок – ладно. Но весь, главное, какой-то ненадёжный. Скажут ему, например, ребята, когда лезут через забор трясти соседскую грушу, - постой, Вовка, на углу, на стрёме, и как увидишь кого, кричи «атанда!», а Вовки через минуту и след простыл. Зато уж больно настырный бывал. Вот и теперь, все молчат, а он своё – открой рот!

Пажажушта! – сказал я «пожалуйста», шепелявя, как Вовка, и открыл рот, стараясь языком засунуть десятчик подальше. И…и…и… - я даже не сразу понял, что произошло, - я просто сглотнул накопившуюся слюну. Когда я открыл рот, монеты там не было.

Я же говорил, - хмыкнул Алик, - ничего нет.

Предчувствуя страшное и холодея, я поискал языком во рту, сплюнул для проверки – монета исчезла: Я е ё п р о г л о т и л. Во дворе, на улице, надо всем городом пронёсся нечеловеческий вопль:

А – ааа-….ааа……ааа….!!!