Давид. Обретая корни

Когда я приоткрываю ее на пару сантиметров, у меня перехватывает дыхание, потому что объект моей дрочки стоит по другую сторону. Выдыхаю и прячу пистолет за спину. Открываю дверь чуть шире, вставая за нее, чтобы Аврора могла видеть лишь часть меня. В ее руках какой-то контейнер. Медленно скольжу взглядом от ее рук к груди, а затем к лицу.

Что ж, теперь я не чувствую себя таким виноватым, потому что она тоже пялится на мою грудь или на тот кусочек, который она может видеть из-за двери. Если она хочет посмотреть, я не собираюсь ей отказывать в этом. Открываю дверь полностью, предоставляя ей такую возможность.

- Я думал, ты пошла за сыном.

- Я пошла, - наконец ее глаза отрываются от моей груди и встречаются с моими. - Я оставила его у бабушки еще ненадолго. Чувствую себя виноватой из-за того, что напала на тебя, поэтому я принесла тебе это. Подумала, что ты, наверное, проголодался.

Она сует мне в голую грудь контейнер. Но я не беру, потому что одной рукой все еще держусь за дверь, а в другой у меня пистолет. И, что более важно, если я возьму это, она может развернуться и уйти.

Отступаю, кивая головой в знак приглашения. Ее взгляд перемещается вглубь комнаты, затем снова возвращается на меня. Она не выглядит уверенной.

Конечно, Давид. А чего ты ожидал? Ты все еще незнакомец для нее. Что-то, что я хотел бы изменить. Она не захочет оставаться наедине в номере мотеля с незнакомым мужчиной, одетым только лишь в боксеры.

А если бы она еще знала, что я только что разрядился, фантазируя о ней...

Но я все равно решаю рискнуть.

- Заходи!

И, о да! Она неуверенно шагает внутрь.

Быстро закрываю дверь и, вернувшись к тумбочке, кладу пистолет на место. Ее глаза следят за моим движением и останавливаются на пистолете и ноже. Затем скользят к скомканной газете.

Черт! Быстро встаю перед тумбочкой, чтобы заслонить ей обзор. Как можно незаметнее завожу руку за спину и хватаю испачканную страницу, стараясь не морщиться, когда она хлюпает в моей руке.

Да. Я охрененно много выдул.

Теперь мне остается только незаметно избавиться от улик. Легче сказать, чем сделать. Слегка откинувшись назад, нащупываю ручку выдвижного ящика, отодвигая его ровно настолько, чтобы бросить туда газету. Конечно, ничего из этого не делается тихо. О нет. Скрип старого ящика разносится по маленькой комнате.

Она, что, борется с улыбкой?

Да, похоже, она с трудом сдерживает смех. До тех пор, пока ее взгляд не опускается и она с шумом выпускает воздух, разглядывая сморщенный шрам внизу моего живота, чуть выше пояса боксеров. Мне приходиться откашляться, чтобы привлечь ее внимание. Это срабатывает. И она снова протягивает мне контейнер.

- Вот. Они все еще теплые, - когда я не беру его, она наклонив голову, добавляет: - Это просто голубцы.

Она принесла мне еду. Как предложение мира? Или она здесь, чтобы отравить меня?

- Ты это приготовила?

- Да. Надеюсь, тебе понравится. Бери.

- У меня нет вилки, - протягиваю ладонь и наши пальцы на секунду соприкасаются. Она тут же одергивает руку и заводит ее за спину, доставая вилку, которую, должно быть, засунула в задний карман шорт. Сажусь на край кровати и открываю крышку. Аппетитно. Надеюсь, они на вкус так же хороши, как выглядят. Поднимаю взгляд на нее, стоящую посреди комнаты с неуверенным выражением лица.

Если она на вкус так же хороша, как выглядит...

На мгновение закрываю глаза, уговаривая свой снова поднимающийся член успокоится.

- Ты не любишь голубцы? Я добавила немного специй в соус. Надеюсь, ты не против острого?

О, я люблю голубцы. И специи. Чем острее, тем лучше. Интересно, насколько поострее любит она? Почему от этих мыслей мой член снова дергается? Она заметила это? Мы же говорим о еде?

- Давид! Все нормально?

Я мысленно встряхиваюсь.

- Ты так и будешь там стоять? - мой голос звучит грубее, чем я хотел.

- Нет. Я пойду... - ее глаза удивленно расширяются.

- Нет, я имел в виду, что ты можешь присесть.

В этой комнате нет ни одного стула. А все потому, что в ней нет места для стула. Эти стены... Смотрю ей в глаза. Так легче дышать.

- Не уверена, что это хорошая идея.

- Это хорошая идея, - настаиваю, отрезая добрый кусок голубца, и запихиваю его в рот.

Черт. Она умеет готовить. И да, это остро. Это прекрасно.

Жуя, наблюдаю, как она делает робкий шаг к кровати.

- Садись, - говорю с набитым ртом.

Она точно не из тех, кто подчиняется приказам, поэтому я немало удивлен, когда она присаживается на край кровати рядом со мной.

- Ты сама-то уже ела?

Она качает головой, и ее длинные темные волосы рассыпаются по обнаженным плечам. Теперь она одета в обтягивающую белую майку, подчеркивающую эти сиськи, которые, я полагаю, мне никогда не забыть.

- Пока нет. Я перекушу что-нибудь, когда вернусь домой.

Отрезаю еще один кусочек и подношу к ее губам, обрывая ее слова. Она секунду смотрит на вилку, на меня, потом открывает рот. Ее сочные губы смыкаются, и я вынимаю вилку, чтобы она могла жевать.

Почему мне кажется, что это даже интимнее, чем секс?