Давид. Обретая корни

Вглядываюсь через водительское окно на удручающего вида сад. Понятия не имею, есть ли кто-нибудь дома. Но скоро выясню.

В этот момент дверь распахивается и на пороге появляется женщина. На ней надеты джинсовые шорты с обтрепанными нижними краями, пара кроссовок и красное бикини. Она подходит к грядкам слева от дома.

Ее длинные темные волосы собраны в какой-то беспорядочный узел на макушке, открывая линию шеи. Я перестаю дышать, когда она наклоняется над грядкой, выставляя мне свою задницу в коротких шортах. Для меня остается загадкой, как ее грудь не вываливается из этого крошечного бикини, когда она орудует тяпкой. Еще. И еще. И еще раз.

Меня гипнотизирует покачивание ее округлостей. И я не сразу замечаю, что она перевела свой взгляд с грядок прямо на меня. Ее глаза сужаются, выражение лица становится жестким. Наверное, мне следовало обратить на это внимание, но я и мой член слишком наслаждаемся открывшимся видом, в частности тем, как шорты идеально облегают ее пышную задницу.

Покончив с грядками примерно через пять минут, она встает, прижимая к груди пучок моркови с ярко зелеными кудрявыми хвостиками. Ее кожа блестит от пота. Это неудивительно. На такой жаре, даже не работая, становишься мокрым за пару минут. Может быть, она достанет шланг, чтобы освежиться? У нее ведь есть шланг? У каждого уважающего себя садовода должен быть шланг!

Усмехнувшись, ерзаю на водительском сиденье.

Я отвлекаюсь на мгновение, когда на мой телефон приходит сообщение от Никиты. Пока читаю его, что-то сбоку привлекает мое внимание. И это что-то быстро двигается.

Резко выпрямляюсь и поворачиваю голову, но уже слишком поздно. Старая ржавая мотыга врезается в стекло с пассажирской стороны. Не успев подумать, что это может быть неразумно, учитывая как эта женщина орудует мотыгой, я открываю дверь и вылезаю наружу. Следующий удар приходится по фарам.

— Какого хрена? — ору на нее.

Она не слышит, потому что тоже что-то кричит. Кричит во всю глотку, теперь оставляя вмятины на моем капоте.

Ее волосы частично выпали из узла, и с каждым новым ударом пряди летают, делая ее похожей на медузу Горгону.

Она на миг застывает с поднятой в руке мотыгой, испепеляя меня взглядом. Ее темные глаза, окруженные густыми черными ресницами, смотрят с яростью. Выбившиеся темные пряди длинные, как я и подозревал. Они скользят по ее вздымающейся груди.

Похоже, кто-то разозлился.

Когда смотрю на повреждения своего автомобиля, я начинаю быть тем, кто разозлен.

Она моргает. Я моргаю.

А потом начинается...

С воинственным воплем она бросается на меня, подняв над головой мотыгу, ее грудь подпрыгивает в бикини.

Мотыга, Давид! Не грудь! Смотри на то, что может тебя убить!

Замечаю, как расширяются ее глаза, когда я делаю шаг вперед, а не отступаю, как она ожидает. Потому что нормальный мыслительный процесс заставил бы меня убраться подальше от деревянного тяжелого предмета с железным клинком и от сумасшедшей женщины, размахивающей им.

Она охает, когда я иду ей навстречу и ловлю орудие одной рукой, а другой придерживаю ее. Отшатнувшись, Горгона падает на землю у моих ног. А я швыряю мотыгу подальше, и она с глухим стуком падает на траву в ее дворе.

Опускаюсь на одно колено и кладу руку ей на грудь, прижимая к земле в надежде хоть как-то успокоить ее. Единственная проблема заключается в том, что ее ноги свободно болтаются. Она пытается пнуть меня, ударить коленом, и все это время кричит. Но на этот раз я могу разобрать слова.

— Кто ты? Какого черта ты здесь делаешь? Что тебе от меня надо?

Хватаю ее за запястья и крепко держу. Она дергается и сопротивляется, но я намного сильнее.

— Успокойся! Хватит!

— Да пошел ты! — кричит она, раскрасневшись. При борьбе, ее бикини сдвинулось достаточно, чтобы я увидел, что у нее нет линий загара. Это означает, что она либо загорает топлес, либо это ее естественный тон кожи.

— Ты успокоилась? — спрашиваю, чувствуя, как она слабеет. Вероятно, скоро она совсем выдохнется после такого выброса адреналина.

— Кто ты такой?

— Все, что тебе нужно было сделать, это спросить, вместо того чтобы крушить мой внедорожник.

— Это самозащита.

— От чего? — приподнимаю удивленно бровь.

— От всего, что бы ты ни запланировал сделать со мной.

— Я здесь не для того, чтобы что-то сделать с тобой.

— Отпусти меня!

— Не раньше, чем ты успокоишься, — поворачиваю голову, заслышав шум приближающейся машины. Ну, отлично! Полицейский уазик! Старенькая белая машина с синими полосками с режущим слух скрипом останавливается, перегораживая дорогу.

Смотрю на женщину, оказавшуюся в ловушке подо мной.

— Посмотри, что ты наделала!

Горгона усмехается и плюет в меня. К счастью, она промахивается.

— Если ты еще раз плюнешь в меня, то пожалеешь об этом.

— Это Арсений. Наш участковый. Он служил в ВДВ и сейчас надерет тебе задницу, — шипит она.