Давно пора

В эпоху любых философий
Солонка стоит на клеенке,
И женится Лева на Софе,
И Софа стирает пеленки.

От жалоб, упреков и шума,
От вечной слезливой обиды
Нисколько не тянет Наума
Уйти от хозяйственной Иды.

Если надо – язык суахили,
Сложный звуком и словом обильный,
Чисто выучат внуки Рахили
И фольклор сочинят суахильный.

Знамения шлет нам Господь:
Случайная вспышка из лазера
Отрезала крайнюю плоть
У дряхлого физика Лазаря.

Дядя Лейб и тетя Лея
Не читали Апулея:
Сил и Лейба не жалея,
Наслаждалась Лейбом Лея.

Все предрассудки прочь отбросив,
Но чтоб от Бога по секрету,
Свинину ест мудрец Иосиф
И громко хвалит рыбу эту.

Влияли слова Моисея на всиречного[FIXME],
Разумное с добрым и вечное сея,
И в пользу разумного, доброго, вечного
Не верила только жена Моисея.

Влюбилась Сарра в комиссара,
Схлестнулись гены в чреве сонном,
Трех сыновей родила Сарра,
Все – продавцы в комиссионном.

Такой уже ты дряхлый и больной,
Трясешься, как разбитая телега
На что ты копишь деньги, старый Ной?
На глупости. На доски для ковчега.

Тревожна, мнительна, уныла,
Господь ее благослови,
Ревекка любит Самуила,
Она зануда от любви.

Томит Моисея работа,
Домой Моисею охота,
Где ходит обширная Хая,
Роскошно себя колыхая.

Не тоскуй, старушка Песя,
От капризов непогоды,
Лучше лейся, словно песня,
Сквозь оставшиеся годы.

Не лейте на творог сметану,
Оставьте заботы о мясе,
И рыбу не жарьте Натану,
Который тоскует о Хасе.

Век за веком: на небе – луна,
У подростка томленье свободы,
У России тяжелые годы,
У еврея – болеет жена.

Когда черпается счастье полной миской,
Когда каждый жизнерадостен и весел,
Тетя Песя остается пессимисткой,
Потому что есть ума у тети Песи.

Носятся слухи в житейском эфире,
Будто еще до пожара за час
Каждый еврей говорит своей Фире:
Фира, а где там страховка у нас?

Пока мыслителей тревожит,
Меня волнует и смешит,
Что без России жить не может
На белом свете русский жид.

Письма грустные приходят
От уехавших мошенников:
У евреев на свободе
Мерзнут шеи без ошейников.

Снова жаждали забвенья
Все, кому любви отраву
Подносил бездельник Беня,
Кличку Поц нося по праву.

Торжественных не надо церемоний
Для проводов работника провизии;
На пенсию давно хотелось Моне
Уйти до появления ревизии.

Свежестью весны благоуханна,
Нежностью цветущая, как сад,
Чудной красотой сияла Ханна
Двадцать килограмм тому назад.

Жажды власти нет в Ароне,
Дух Арона так притушен,
Что на царском даже троне
Был бы Двойре он послушен.

Весенний воробей
В любви апофеозе
Поет среди ветвей,
Как Соломон о Розе.