Давно пора (СИ)

— А теперь, когда ты соблаговолил отнестись к моим словам серьезно, слушай и запоминай: Ты — жалкий червяк, без силы, без системы, без навыков и знаний, твоя стремная жизнь закончится, когда тебя пырнет ножом в баре пьяный бородатый гомосек. Я серьезно. Тебя убьет бородатый педик за то, что ты сломаешь нос его парню, в течении нее ты не добьешься ничего и гордиться будешь только парой сотен баб, с которыми успел переспать. Большинство из них не тянут на гениев в постели, а некоторые и вовсе, страшные как помесь огра и гоблина. Еще будешь гордиться переоцененным умом и своим мотоциклом. ВСЕ! Ты никчемен и слаб. Нравится, что нет лифчика? Никогда тебе такой женщине как я свой член в рот не пристроить, потому что ты ничтожество. А жив ты пока только потому, что тебе повезло, а мне интересно. Я понятно изъясняюсь? — эта фурия нависла надо мной и кричала мне в лицо свою обидную чушню, но сделать я ничего не мог

— Агхаррр…

— Больно, щенок? Привыкай, — пантера отступила, и казалось, успокоилась.

Я все так и лежал, дыхание постепенно возвращалось, боль усиливалась, пошевелиться я все так же не мог.

— Ахахаххах, аргх, кха, ках.

— Чего смеешься, червяк? — она вопросительно подняла бровь.

— Всегда знал, что все бородачи — гомосеки на самом деле, ахахахахах.

Я смеялся так, как никогда. Мне было больно, челюсть саднила так, что мой смех больше похож был на кашель курильщика, но мне было плевать, я радовался.

Бородатый педик убил за своего парня, ахахахахах.

Ксунауфейн смотрела на меня с изумлением, лицо вытянулось как у лошади, пардон, очень красивой лошади, в глазах неверие, возмущение и что это, зайка, уважение?

— Еще чего, ничтожество, далеко до уважения, но ты меня удивил, поразительная смелость. Ты ведь думал, что я тебя убью, — она развернулась и посмотрела своими прекрасными гляделками прямо в мои, обычные.

— Ага, ну и смысла умолять, если итог один? Лучше сдохну с улыбкой на своем портрете, так оно веселее, знаешь ли, — я попытался сесть, не вышло.

— Ладно, выздоравливай.

В ее руке появился красный пузырек, прям как из Диабло, она открыла его зубами и вылила содержимое мне на голову. Спустя секунду боль прошла, я смог расслабиться и лечь ровно, жидкость словно впиталась в меня не оставляя следов, а бутылёк растворился в руках Эльфийки.

— Воу! Это в какой аптеке такая штука? — сказал я, садясь на влажную от росы траву.

— Идиот, это Зелье лечения. Ты в курсе. И в курсе, что нет ее в твоем мире.

— В МОЕМ мире? Ты уже второй раз это сказала, — я уставился на нее снизу–вверх как ребенок на мотоцикл.

— Да. Миров много. Но тебе еще рано знать детали. Возвращаемся к тому, что нужно было выяснить до того, как ты решил попробовать себя в роли моей груши.

Ксунауфейн успокоилась, села на завалинку, опять закинула ногу на ногу и пристально на меня посмотрела.

— Платье замараешь, жопу простудишь, потом воспаления всякие по–женски, вонять будет ужасно, тебе оно надо? — я в своем репертуаре, петросянить до смерти, аминь!

Жаль, что ей не нравятся мои шутки, я с их помощью не одну мадам в постель затащил, а эта совсем не шарит, или намеренно игнорирует?

— Выбирай.

Это было произнесено глухо, как удар грома где–то очень далеко, но отчетливо. Сразу понятно, что вопрос не простой, а такой от которого много чего зависит. Я это сразу считал и проникся моментом, вмиг стал серьезен, сел, посмотрел прямо на девушку и спросил:

— Варианты?

— Всего два, Маркуш, — она показала указательный палец, — первый: ссышься, отказываешься, и просыпаешься в своей жесткой постели с той бабой без сисек, а потом все как я говорила, — разогнула средний, — второй: идешь со мной и почти наверняка сдохнешь почти сразу, от глупости или наглости, как повезет, — затем она согнула обратно указательный, не сгибая средний.

Коза.

— Сдохнуть когда–нибудь потом или сдохнуть вот–вот, но успев увидеть гномиков и драконов? — я изобразил восхищение.

— Имбецил. С драконами познакомиться мечтают только имбецилы, — она смотрела на меня как на идиота, опять.

— А вот я знаю осла, у которого получилось.

— Пламя Инферно, ты конченый, — Ксунауфейн дала себе натуральный фейспалм и села, закрыв голову руками, меня все это забавляло. Я откровенно выжимал все из этого трипа.

— Да не трип это, идиот! Это реальность, только не та серая безжизненная, в которой живешь ты, а настоящая. Сейчас я даю тебе выбор, остаться в городе Агента Смитта и дрочить на красотку в красном, или пойти со мной и увидеть Зион, она подалась вперед и в ее руках натурально появились две таблетки, синяя и красная.

— Ты сама–то его видела? Дерьмо же, и роботы стремные! — я отвернулся, разглядывая тополь в трех метрах.

— Я знаю, что ты все понял, кончай петросянить, — это было произнесено с нажимом.