Давно, в Цагвери...

Давно, в Цагвери...

Жила-была девочка Ли. Жили-были четверо друзей в солнечно-веселом городе Тифлисе. Выло это давно, в конце 20-х годов.

Они крепко дружили, эти, ребята с одного двора, — вместе играли, вместе гуляли по чудесным паркам и садам своего города, вместе совершали увлекательные экскурсии в его окрестности.

И вдруг…

Все началось с появления в доме Ли таинственного Волшебника и его свиты. С этого дня стали происходить в жизни героев повести необычные события, которые потребовали от них немалого мужества и находчивости.

Памяти

дорогих близких

посвящаю…

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ТИГРЯТА-ТИГРАНЯТА

Широкий балкон с резными деревянными столбиками тянется вдоль всего этажа и выходит во двор на глухую кирпичную стену, лиловую от струящихся по ней глициний. Возле нее пышно раскинула ветви ярко-зеленая тута.

Балкон — узаконенное место беготни и игр для нас, ребят третьего этажа. Однако меня и Гиви всегда неодолимо тянет украдкой спуститься вниз по узкой винтовой лестнице, но нам это строго-настрого запрещено. Мама не устает твердить: с улицы может забежать бродячая, а то и бешеная собака, может искусать, в дом легко занести любую заразу. Вероятно, мама, как и всегда, права: у входной арки ворот приткнулся пахнущий гнилью мусорный ящик; из него всегда торчат разноцветные кошачьи хвосты и доносится злобное, раздраженное урчание. Иногда с улицы действительно забегает бездомный пес, ободранный и несчастный. С какой жадностью грызет он брошенную ему черствую корку или обглоданную кость… Мне хочется плакать, когда дворник Тигран метлой прогоняет голодную собаку прочь.

А двор — резиденция тигрят-тигранят, так называют в нашей семье отпрысков Тиграна и его жены — рябой громкоголосой прачки Аревхат. Младшие тигранята — близняшки Петрос и Гога — целыми днями елозят голыми попками в куче песка под тутой, воздвигая крепости, не менее величественные и грозные, чем знаменитый Метехский замок, что в излучине Куры. Близнецы — круглолицые, курчавые, с яркими диковатыми зелеными глазами и очень шустрые, — сестре их Амалии с каждым годом все труднее с ними справляться. Темными и жесткими ладошками она шлепает братцев, — в этом ей иногда, хоть и без особой охоты, помогает Васька, самый взрослый среди тигранят.

Все удивляются: почему дворник Тигран назвал своего первенца Василием? Совсем не вяжется русское имя с армянским обликом Васьки и всей семьи.

Однажды, не удержавшись, мама при мне спрашивает об этом Аревхат.

— Василием звали друга Тиграна, Маргарита-джан, — вздыхая, объясняет Аревхат. — Погиб в гражданскую… Тиграна спас, а сам погиб… Вот в его честь и назвали старшего.

Помолчав, застенчиво добавляет:

— А мне хотелось сына Петроса. Отца моего так звали. Но ничего, теперь у нас и Петрос есть… Младший. На два часа моложе Гоги. И я совсем спокойна. Не обидели память друга и могилу отца не обидели…

И Аревхат улыбается своим широким добрым ртом; лицо ее в глубоких рябинках, почти всегда лоснится от пота.

Ваську я люблю больше моей ровесницы Амалии. Он ловкий, Васька, добродушный и всегда готов поделиться тем, что имеет. Вот Аревхат выходит во двор и пронзительно кричит:

«Васька, ты где?»

И тотчас из густой листвы дерева доносится:

«Здесь я! На туте…»

Весь вымазанный темным, липким соком туты, Васька по-кошачьи легко спрыгивает с дерева и, взбежав на наш балкон, щедро наделяет меня и Гиви сочными ягодами. А кто весной ел ягоды туты, знает, что это за удивительное лакомство!

Васька питает к туте особое пристрастие — взбираясь на нее, он не без бахвальства показывает нам свою ловкость. Сколько лет прошло с тех далеких дней, а в памяти до сих нор отчетливо звучит резкий голос Аревхат:

«Васька, ты где?»

И словно эхо:

«Здесь я! На туте…»

Васька и Амалия частенько поднимаются на наш балкон, — с ними мне так же интересно, как и с моим соседом по этажу — худеньким красавчиком Гиви. Гиви старше меня на два года, скоро ему исполнится одиннадцать.

Обычно, выйдя на балкон, Гиви чинно усаживается в старую качалку с плетеным соломенным сиденьем и, болтая тонкими, как макаронины, ногами в высоких красных шерстяных носках, задумчиво следит за прилетающими и улетающими ласточками, что гнездятся под карнизом крыши. В ожидании пищи их птенцы день-деньской сидят с разинутыми клювами и требовательно пищат. Мне кажется, они не закрывают рта даже ночью.

Когда я предлагаю Гиви поиграть в салочки на балконе, он, худенький и слабосильный, чаще всего отнекивается.