Давно закончилась осада…

Стало сыро и зябко. В щель залетали брызги. Все отодвинулись. Сели плотным кружком, поставили посреди него фонарь. Лица в желтом свете казались похудевшими и очень озабоченными.

— Как вы думаете, надолго это? — спросил Коля. Он такой удар здешней погоды видел впервые.

— Не надолго, — зевнул Фрол. — Такие грозы — скорые. За час небось отгремит.

«Час — тоже немало, — подумал Коля. — Ну да ладно. Зато похоже на приключение. Как путешественники в африканских горах… Только не опасно ли это»? Но спрашивать про опасность, конечно, не стал.

Ветер смешанным с брызгами шквалом ударил в убежище. При этом в щели вспыхнуло и грохнуло с такой силой, что Коля вскочил. Брякнулся теменем о низкий свод. Никто на его испуг не обратил внимания — потому что испугались не меньше.

— Давайте уйдем за поворот, — жалобно сказал Федюня и взял фонарь.

Никто не спорил. Гуськом ушли за крутой изгиб коридора. В жидком свете опять проступила та окаянная решетка, зато здесь было не страшно. Какая гроза пробьется сквозь скальный массив!

Теперь удары грома были приглушенными, шум ливня стал тише и ровнее, вой ветра казался отдаленным.

«А может быть, гроза и правда ослабела?»

Коля хотел подползти к повороту и выглянуть. Женя осторожно придержал его за рукав:

— Не надо.

— Я только… — И в этот миг встряхнулась вся каменная толща.

Видимо, удар молнии пришелся где-то совсем близко. Может быть, прямо у входа в подземелье. Скальная порода не смогла на этот раз приглушить грохот — он прокатился по коридору, ушел за решетку и стих лишь очень далеко в каменных глубинах. Эхо его катилось уже в полной темноте — пламя фонаря от удара заметалось и погасло. Почему-то запахло жженой травой.

Все с полминуты молча прижимались друг к другу. Потом захныкал Савушка.

— Ну-ну, без нытья, — сказал в сумраке Фрол. Голос его был необычно тонким. Слышно стало, как Фрол бьет кресалом о кремень. Бил он долго и часто — наверно, руки у него тряслись. Искры летели слабые…

Наконец трут затлел, дал огонек. Снова зажгли фонарь. Савушка тер глаза. Женя сидел закусив губу. Ибрагимка ладонями сжал щеки и равномерно покачивал головой, глаза его были закрыты… А Коля вдруг услышал, что гул грозы слабеет со скоростью отходящего поезда… Ну и в самом деле пора — хватит уж таких страхов!

Коля на четвереньках подобрался к повороту (Женя теперь не удерживал). Высунул голову. Он думал увидеть если не пробившийся солнечный свет, то по крайней мере струи дождя в пасмурном воздухе грозы. Но мрак был тот же, что и сзади, у решетки.

— Ребята… — осевшим голосом позвал Коля.

Камень, веками торчавший над обрывом и безвредно качавшийся в своем гнезде, сейчас не выдержал попадания молнии. Может быть, надломился в скале его корень, как порой ломается в десне корень зуба от крепкого боксерского удара. Многопудовый «качун» всей своей тяжестью осел на торчавшую под ним каменную губу.

Щель все же светилась, но была она теперь еле приметной, шириною в два-три пальца…

Впрочем, когда гроза ушла, щель засветилась ярче, впуская отраженные от скал солнечные лучи. Только от этих лучей не было радости. Тоска была, потому что капкан захлопнулся накрепко. Попробуй сдвинь могучую глыбу!..

Конечно, пробовали. Дружно налегали ладонями на камень: «Раз-два, ухнем! Е-ще раз!..» И раз, и два, и, наверно, тысячу… Глыба лишь чуть покачивалась вверх-вниз — видимо, это было ее памятью о прошлых размашистых качаниях…

Савушка опять захныкал, Фрол сердито цыкнул на него.

— Тимберс, ты чего кидаешься на мало́го! — с непривычной злостью вскинулся Федюня. — Сам затащил сюда всех, а теперь…

— Я затащил?! — взъелся Фрол, словно только и ждал, чтобы сорвать досаду. — Их благородие барон фон Вестенбаум затащили!

— Он первый раз, а ты сызнова, перед грозой! — плаксиво заспорил Макарка. — Лучше бы промокли, чем помирать здесь!

— Ай, зачем помирать? — осторожно сказал Ибрагимка. — Спасаться надо…

— Позови своего Алима, он спасет… — буркнул Фрол.

Тогда заговорил Женя Славутский:

— Ребята, мы же еще зимой, в погребке, обещали не ссориться…

— То в погребке, а то здесь! — сварливо откликнулся Макарка. — Здесь хоть кто злей собаки станет.

Женя сказал убедительным тоном:

— Нельзя нам злей собаки. Если мы перегрыземся, не будет спасения. Надо дружно…