Давно закончилась осада…

— Да мы проводим! — с веселой готовностью пообещал за всех маленький Савушка. — Мы всегда друг дружку провожаем. Сперва Сашу, когда она с нами, потом нас с Федюней, потом Макарку с Ибрагимкой, а уж после всех Фрол идет один. Ему не страшно, у него пистоль… Фрол, покажи новенькому пистоль.

— Экий у тебя язык, — укоризненно сказал Фрол. — Бренчишь как колокол на баке…

— Садитесь к столу, вояки, — сказала Саша. — Вон уж чайник вскипел.

Мятый жестяной чайник булькал на гудящей печке. Была эта печурка квадратная, железная, с медными уголками и на прочно расставленных ногах. С вдавленным боком, но крепкая. Уже после Коля узнал, что ее нашли на месте английского лагеря. Во время осады союзники устраивались на зимовку старательно и завезли из своих стран немало вещей для удобной жизни. На печке была фабричная медная бляшка с надписью «J.W.Tompson. Glasgow»…

Все безобидно затолкались, устраиваясь у ящиков, поскидывали армячки и фуфайки — печка давала изрядное тепло. Коля оказался рядом с Женей на самодельной лавке — широкой доске, уложенной на каменные брусья.

Фрол, натянув обшлаг на ладонь, ухватил чайник за горячую ручку и разливал кипяток по кружкам и стаканам. Саша добавляла в них заварку из другого чайника — маленького, с яркими подсолнухами на белых боках. Савушка смотрел на горку розовых пряников и трогал кончиком языка пухлые губы. Коля наконец придавил смущение и шепнул Жене:

— А зачем ты искал меня? В понедельник и так увиделись бы…

— Ты же не в понедельник именинник, а сегодня… Я подумал, что… ну вот, подарок… — Женя завозился, вытащил из-за пазухи небольшую толстую тетрадь в синей глянцевой корочке. Раскрыл. Бумага тоже была глянцевая, плотная. И очень белая. На первом листе нарисован был в полстраницы корабль под всеми парусами. Он мчался через волны, которые крыльями разлетались из-под форштевня. А над фрегатом среди круглых облаков неслись две чайки. Рисунок был словно отпечатанная черной краскою гравюра. Сразу видно, что сделан тонким стальным пером, какие лишь недавно стали входить в обиход вместо гусиных.

Чудо что за картинка!

А под нею аккуратными буквами с завитушками было выведено: «Николаю Лазунову въ день ангела. Е. Славутскiй. 1866 года, декабря 6-го дня».

— Как чудесно… Это вы… ты сам нарисовал?

— Сам… А в тетрадке ты можешь записывать что угодно. На память и вообще… Или тоже рисовать.

— Рисую я плохо. Я буду писать. Я давно уж хотел вести журнал всяких интересных событий, да все не мог собраться, а теперь уж точно… — И спохватился: — Спасибо!

Ребята, нависнув над столом с опасно горячими кружками, тоже разглядывали рисунок.

— Похоже на «Двенадцать Апостолов», которых наш дед мастерит, — выдохнул Федюня.

— Ну, ты скажешь, — оттопырил губу Фрол. — «Апостолы» были линейный корабль, а это фрегат. Смотри, орудийные по́рты в один ряд… Это вроде «Коварны», с которой наши часы… — И все оглянулись на два стеклянных шара (размером с яблоко), соединенных узким горлышком и укрепленных внутри подставки с точеными столбиками. Часы стояли на чурбаке, недалеко от печки, дверца которой была теперь открыта. Оранжевые блики дрожали на стекле, песок мелко искрился, перетекая из верхней колбы в нижнюю. Он бежал неторопливо, и времени впереди было еще много…

Пили чай, макая в него кусочки рафинада и просасывая сквозь них горячую влагу. Закусывали пряниками, пирогом и леденцами. Болтали, вспоминая школу, недавний салют Маркелыча и смешной случай с незадачливым Савушкой. Того понесло зачем-то одного в разбитый дом у Якорного спуска, полез он в щель между обваленной стеной и печью и застрял. Висел в щели, болтая ногами, пищал и звал на помощь. Хорошо, что услыхали Ибрагимка и Макарка, вызволили, сдали с рук на руки Федюне.

— Я говорю, чего тебя туда понесло, — вновь задосадовал на брата Федюня, — а он только сопит…

— Я за котенком полез! — раскрыл наконец причину своей беды Савушка. — Там котенок бегал, я хотел поймать!

— Вот дурной! Тебе зачем котенок-то?! — изумился Ибрагимка. — У вас и так две кошки, от них чуть не каждый месяц приплод!

— Я же не себе! Я думал, вдруг он той девочки! Я бы ее встретил и отдал. И стало бы ей хорошо.

— Ох дурная голова… — опять сказал Ибрагимка и почему-то вздохнул. Все на миг примолкли.

— Никакой девочки нету и не бывает, — насупленно сообщил Макарка.

— А вдруг бывает, — шепотом заспорил Савушка. — Многие видели…

— Если она и была, котенок-то давно вырос, — рассудительно заметил Фрол. И потянулся к чайнику.