Давным давно была...

- Тот что ли, в котором говорится, что «... всеми средствами следует препятствовать гражданским лицам двигаться по железнодорожным путям, пешком или в вагонах. Особенно нужно остерегаться мальчишек советской организации молодежи - «пионеров». Всякий кто будет обнаружен на полотне железной дороги, подлежит расстрелу на месте. Во всех случаях действовать беспощадно» … Но ведь эти пионеры не только на дорогах, они кругом! Надо стрелять в каждого мальчишку! По поводу пункта Д : -унтерштурмфюрер Амелунг применял к мальчишке все четыре степени устрашения....

-А наш, «горячо любимый партизанами», Вальдемар Амелунг лично пытался его разговорить? Ха-ха-ха! – прервал Ганса Лернера гебитскоммисар Барановичей. – Шеф СД Барановичей не смог разговорить мальчишку? У него же здоровенные мужики плачут и все рассказывают! Ах, да! Ха –ха-ха! Он же проходил стажировку в посольстве, в Москве, у него бзик на «кибальчишах»!

Снова Минск.

Сперва Максим думал, что он дурила, наивный беспросветный дурила. Потом думал, что идиот и кретин последней стадии… Потом перестал думать. Сил не было думать. Вот и сейчас он лежит в кузове крытого грузовика, на полу, со скованными наручниками руками. Просто лежит – это уже радость, что его не трогают.

«Зачем наручники надели на этого щуплого мальчишку? Встать – то сил не хватит…», - подумал, посмотрев на объект охраны, один из четырех солдат, тот, что сидел слева, ближе к кабине.

И все же Максим думал, анализировал, что произошло…

«Шеф СД Барановичей, унтерштурмфюрер Амелунг, лично присутствовал на допросах. Сперва немного побили, а потом играли в «злого и доброго следователя»: один орал и угрожал, второй уговаривал, думали, что мальчишка быстро все расскажет. А когда не рассказал, то вот дальше – понеслось…

Оказалось, что они не так уж и мало знают о подполье в Барановичах, это пугало, значит среди подпольщиков есть провокатор… Радовало, что немцы не знают про Валерия Дмитриевича, Деда, Лешку, Минск и еще нескольких явках, на которых он бывал с донесениями. И от него не узнали… Голова теперь гудит постоянно, левый глаз заплыл, левое ухо не слышит, из него шла кровь, тело – почти сплошной синяк, ребра болят, руки в плечевых суставах вывернуты. Хотел захлебнуться, когда топили в корыте с водой – не дали. Потом был полевой телефон и оголенные провода… тогда сорвал голос – даже кричать не мог.»

Из забытья Максима вывел удар сапога в бок, но он даже не шевельнулся. Его подхватили за руки 2 немца и куда-то поволокли, попытались поставить перед каким – то начальником, тот что-то недовольным голосом сказал, потом сняли наручники и бросили в камеру.

Очнулся Макс от того, что кто-то пытался его напоить. Открыл более – менее видящий правый глаз. Его поил из консервной банки какой-то парнишка, с когда – то разбитым в кровь лицом – немного зажившим.

-Где я?

-В Минске, в гестапо. Тебя вчера приволокли. Думали, что все, не очнешься. А ты - живучий. Звать тебя как?

-Максим…

- А меня Витька…

Загромыхала дверь камеры, Максим почувствовал, как многие сжались, захотели спрятаться, думали: «Только не меня…»

-Эй, Кучерявый, твоя очередь! На выход! А то отъелся, без допросов, на немецких харчах! – хохотнул полицай – тюремщик. Рядом с ним маячило еще два «шкафа».

Мальчишка, что поил Максима, тяжело вздохнул, поставил банку с водой, поднялся, осмотрел камеру:

- Прощайте!

- Рано прощаешься, - снова хохотнул полицай, одним разом не отделаешься. Хотя, если вспомнишь, кто взорвал паровозы в Гомельском депо, может и поживешь еще.

Из забытья Максима вывело то, что рядом с ним, на прелую солому, положили того парнишку.

- Пить… - попросил парнишка.

Непонятно как, через боль, но Максим поднялся, напоил парнишку. То, что он стал ухаживать за Витькой, придавало ему сил. Молодой организм брал свое. Максима на допросы почему-то не водили, он постепенно восстанавливался, несмотря на голод. Витьку еще 3 раза вызывали на допросы, с них приносили и бросали в камеру. После последнего, на пятый день всех вывели во двор. Зима заканчивалась, но снег еще лежал.

-Все Максимка, отмучались. – Витька щурился от яркого, после полумрака камеры, света.

-Не отмучались, ты еще побегаешь. Слушай меня. Сейчас нас поведут на расстрел, но ты – выживешь… Не перебивай! Слушай! Постарайся попасть под расстрел одним из последних. Просто постарайся и у тебя получится, я в тебя верю. Когда приставят пистолет к затылку просто резко наклони голову вправо и посмотри в верх.

-Ты что…

-Просто делай. Что я сказал. Просто делай!

Когда арестованных привели к месту казни, то они сбились в кучу. Полицаи подходили, выдергивали кого – то из толпы, подводили к палачам, те стреляли в затылок. Убитые, раненые падали в яму… Кто-то пытался сопротивляться, кто-то, обреченно, сам шел к месту казни. Когда один из полицаев, направился к Вите, Максим резко встал перед ним. Полицай усмехнулся:

- Хочешь первым? Давай! Не долго и твоему дружку осталось…

-Долго, дольше твоего, холуй… - Максим повернулся к Вите. – Витек, только в Зеленые луки - не ходи. А то все повторится…