Давший клятву

— Традиция — наш союзник, — перебила Йалай. — Думаю, ты никогда не понимал этого так, как следовало. Великий маршал Амарам — наш самый отличившийся и почитаемый генерал. Его любят солдаты и знают люди по всему миру. Я назначаю его регентом и наследником титула. Он во всех отношениях теперь великий князь Садеас. Я прошу короля это одобрить.

Шаллан затаила дыхание. Король Элокар, до той поры явно плутавший в раздумьях, поднял взгляд:

— Это законно?

— Да, — подтвердила Навани, скрестив руки.

— Далинар, — заговорил Амарам, спустившись на несколько ступенек, в сторону собравшихся в нижней части аудитории. — Надеюсь, наши недавние… трения не помешают нам вместе трудиться во славу Алеткара. Я поговорил со светлостью Йалай и, думаю, убедил ее, что наши разногласия вторичны по сравнению с высшим благом Рошара.

От его голоса Шаллан пробрал озноб. Эта отточенная дикция, безупречное лицо, форма без единой морщины… он был человеком, которым надеялся стать каждый солдат. «Не я одна умею притворяться», — подумала она.

— Высшее благо, — повторил Далинар. — По-твоему, ты можешь говорить о том, что является благом?

— Все, что я сделал, было ради высшего блага, — настаивал Амарам напряженным голосом. — Все без остатка. Прошу тебя. Я знаю, ты собираешься затеять против меня судебную тяжбу. Я предстану перед судом — но давай отложим это, пока Рошар не будет спасен.

Далинар смотрел на Амарама на протяжении долгой и напряженной паузы. Потом наконец перевел взгляд на племянника и коротко кивнул.

— Светлость, трон признает ваш акт о регентстве, — объявил Элокар, обращаясь к Йалай. — Моя мать потребует от вас официальную грамоту, засвидетельствованную и с печатями.

— Уже сделано, — ответила Йалай.

Взгляды Далинара и Амарама скрестились поверх парящей в воздухе карты.

— Великий князь, — наконец проговорил Далинар.

— Великий князь, — ответствовал Амарам, чуть склонив голову.

— Ублюдок, — бросил Адолин.

Далинар заметно поморщился, потом указал на выход:

— Возможно, сын, тебе стоит немного побыть в одиночестве.

— Ага. Ну да. — Адолин высвободился из хватки отца и быстро направился к двери.

Шаллан помедлила лишь мгновение, после чего сунула ноги в туфли, взяла альбом и поспешила следом. Она догнала жениха в коридоре, возле места, где носильщики с паланкинами дожидались женщин.

— Эй, — окликнула она негромко и схватила его за руку.

Он посмотрел на нее, и его лицо смягчилось.

— Хочешь поговорить? — спросила Шаллан. — Такое впечатление, что ты сердишься на него больше, чем до этого.

— Нет, — пробормотал Адолин. — Я просто раздражен. Мы наконец-то избавились от Садеаса, и на его место пришло… вот это? — Он покачал головой. — В юности я смотрел на него с почтением. Когда повзрослел, у меня появились подозрения, но, наверное, в глубине души я все еще хотел, чтобы он оказался таким, как о нем говорили. Кем-то выше мелочности и политики. Истинным солдатом.

Шаллан не была уверена в том, что она думает по поводу идеи об «истинном солдате» как о человеке, которого не заботит политика. Разве причины поступков не важнее?

Воины так не рассуждали. Существовал некий идеал, который она не могла в полной мере постичь, — что-то вроде культа подчинения, заботы лишь о битве и вызовах.

Они подошли к лифту, и Адолин, выловив из кармана самосвет — маленький бриллиант, не помещенный в сферу, — опустил его в щель вдоль перил. Буресвет начал выходить из камня, и балкон сперва задрожал, а потом медленно поехал вниз. Вытаскивая камень, можно просигнализировать лифту остановиться на следующем этаже. Передвигая простой рычаг, можно было задать направление движения.

Они миновали верхний уровень, и Адолин, устроившись у перил, устремил взгляд на центральную шахту с окном вдоль всей стены. Ее называли атриумом, хоть этот атриум и был вытянут на десятки этажей.

— Каладину это не понравится, — проворчал Адолин. — Амарам — великий князь? Мы оба провели недели в тюрьме из-за того, что натворил этот ублюдок.

— Я думаю, Амарам убил моего брата.

Адолин резко повернулся и уставился на нее:

— Что?!

— У Амарама есть осколочный клинок, — объяснила Шаллан. — Я его видела раньше в руках моего старшего брата Хеларана. Он покинул Йа-Кевед много лет назад. Судя по тому, что мне удалось узнать, они с Амарамом сразились, Амарам его убил, а клинок забрал.

— Шаллан… да, клинок. Ты ведь знаешь, как Амарам его добыл, верно?

— На поле боя?

— Украл у Каладина! — Адолин схватился за голову. — Мостовичок настаивал, что спас Амараму жизнь, убив осколочника. А Амарам потом перебил отряд Каладина и забрал осколки себе. Это ведь в общих чертах и есть вся причина, по которой они ненавидят друг друга.

Шаллан почувствовала, как сдавливает горло.

— Ох.

«Спрячь это. Не думай об этом».

— Шаллан, — проговорил Адолин, шагнув к ней. — Почему твой брат пытался убить Амарама? Может, он знал, что великий лорд — продажная шкура? Вот буря! Каладин об этом даже не догадывается. Бедный мостовичок. Все было бы гораздо лучше, позволь он Амараму умереть.

«Отвернись от этого. Не думай об этом».

— Да, — выдавила она. — Ну да.