Давший клятву

— Такого не случится, — заявил Адолин. — Ренарин, это сила самого Всемогущего.

Ренарин смотрел лишь на свою светящуюся руку и совсем не выглядел убежденным. Поэтому Адолин взял его за руку своей здоровой рукой и сжал.

— Все хорошо, — сказал он младшему брату. — Ты никому не причинишь вреда. Ты здесь, чтобы спасти нас.

Ренарин посмотрел на него и улыбнулся. Волна буресвета прошла сквозь Адолина, и на миг он увидел себя… усовершенствованным. Узрел целостную версию себя — того человека, каким мог бы стать.

Все исчезло через мгновение, и Ренарин, высвободив руку, невнятно извинился. Он опять сказал о том, что осколочный клинок надо отдать, и сбежал обратно в башню.

Адолин посмотрел ему вслед. Подбежал Храбрец и принялся выклянчивать еще сахар, и он рассеянно покормил коня.

Лишь после того, как Храбрец потрусил прочь, Адолин понял, что воспользовался своей правой рукой. Он поднял ее, изумленный, пошевелил пальцами.

Запястье полностью исцелилось.

11 Разлом

Тридцать три года назад

Далинар плясал, прыгая с одной ноги на другую в утреннем тумане, ощущая новую силу, энергию в каждом шаге. Осколочный доспех. Его собственный осколочный доспех.

Мир больше не будет прежним. Все твердили, что когда-нибудь у него появится свой доспех или клинок, но он так и не смог успокоить шепот неуверенности в глубинах разума. Что, если этого никогда не будет?

Но оно случилось. Буреотец, оно случилось! Он добыл сам, в бою. Да, пришлось пинком сбросить человека с обрыва, но, как бы там ни было, он победил осколочника.

Он не мог не упиваться этим великолепным ощущением.

— Далинар, угомонись, — проворчал Садеас, стоявший рядом с ним в тумане. Приятель был в своем золотом доспехе. — Терпение.

— Бесполезно, — бросил замерший по другую сторону от Далинара Гавилар в ярко-синем доспехе. У всех троих забрала были подняты. — Холинские мальчики — как натасканные рубигончие: мы чуем кровь. И не можем отправляться на битву, дыша ровно и спокойно, сосредоточенные и безмятежные, как учат ревнители.

Далинар шагнул в сторону, почувствовав холодный утренний туман на лице. Он хотел потанцевать со спренами предчувствия, что трепетали в воздухе вокруг него. За спиной дисциплинированными рядами застыла армия, и шаги, звяканье, кашель и невнятные подначки разносились в тумане.

Он чувствовал себя так, словно не нуждался в этой армии. За спиной у него висел массивный молот, такой тяжелый, что без посторонней помощи человек — даже сильнейший из мужчин — не смог бы его поднять. Далинар едва ощущал его вес. Бури, что за сила! Она замечательным образом напоминала Азарт.

— Далинар, ты обдумал мое предложение? — сменил тему Садеас.

— Нет.

Садеас вздохнул.

— Если Гавилар прикажет, — добавил Далинар, — я женюсь.

— Не впутывай меня в это дело, — заявил Гавилар. На протяжении всего разговора он беспрестанно вызывал и отпускал свой осколочный клинок.

— Ну, — подвел черту Далинар, — пока ты не велишь иное, я останусь одиноким.

Единственная женщина, которую он когда-либо хотел, принадлежала Гавилару. Они поженились, — буря свидетельница, у них ребенок. Маленькая девочка.

Его брат никогда не должен узнать, что чувствовал Далинар.

— Далинар, подумай о долге, — упорствовал Садеас. — Твоя свадьба может принести нам союзы и осколки. А при удачных обстоятельствах ты мог бы добыть нам княжество, — забери меня буря, хоть кого-то не пришлось бы загонять на самый край пропасти, чтобы заставить присоединиться к нам!

После двух лет сражений только четыре из десяти княжеств признали власть Гавилара — и с двумя из них, Холином и Садеасом, все вышло легко. Алеткар и впрямь объединился — против Дома Холин.

Гавилар был убежден, что он может стравить великих князей, что естественное себялюбие заставит их ударить друг друга в спину. Садеас, в свою очередь, подталкивал Гавилара к большей жестокости. Он утверждал, что чем суровее будет их репутация, тем больше городов сдадутся добровольно, не желая подвергнуться разграблению.

— Ну? — спросил Садеас. — Ты хоть подумаешь о союзе в силу политической необходимости?

— Бури, ну что ж ты не уймешься? Дай мне драться. Вы с братом сами разбирайтесь с политикой.

— Ты не сможешь вечно от этого увиливать, ты ведь понимаешь? Нам придется разбираться с тем, как прокормить темноглазых, как обустроить городскую инфраструктуру, как наладить связи с другими королевствами. Политика.

— Ты и Гавилар, — отрезал Далинар.

— Мы все, — возразил Садеас. — Втроем.

— По-моему, ты хотел, чтобы я расслабился! — огрызнулся Далинар. — Ну что за буря!

Восходящее солнце наконец начало рассеивать туман, и это позволило ему увидеть их цель: стену высотой около двенадцати футов. За стеной не было ничего. Плоское каменистое пространство, или так казалось. С этого направления трудно было разглядеть город в ущелье. Он назывался Раталас, но также был известен как Разлом: целый город, построенный в трещине в земле.

— Светлорд Таналан — осколочник, верно? — уточнил Далинар.

Садеас вздохнул и опустил забрало.

— Мы обсуждали это всего-навсего четыре раза.

— Я был пьян. Таналан? Осколочник?