Давший клятву

— Да? Выходит, именно это женщины должны искать в спутнике жизни? Это из «Руководства благовоспитанной дамы по ухаживаниям и семейной жизни»? Может, в издании от «Бекены»? «Дамы, не смейте и помыслить о том, чтобы выйти замуж за мужчину, который не умеет летать». Неважно, если другой претендент красив как грех, добр со всеми независимо от их положения, увлечен своим искусством и наделен истинным Стремлением, коему следует самым причудливым и уверенным образом. Неважно, если он тебя на самом деле понимает и необыкновенно внимателен к твоим проблемам, поощряет тебя быть собой, а не прятать свою истинную суть. Неважно, если тебе хочется сорвать с него рубашку и затащить в ближайший переулок, а потом целовать, пока у него не перехватит дыхание. Если он не может летать — ну что ж, придется положить всему конец! — Шаллан замолчала, чтобы перевести дух.

— И… — пробормотал Адолин. — Это все… про меня?

— Ты такой дурак. — Она схватила его за рваный мундир, прижалась и поцеловала так, что вокруг них появились кристаллы спренов страсти. Тепло поцелуя взбодрило больше любого чая. От него внутри у Шаллан все вскипело, забурлило. Буресвет — хорошее дело, но это… по сравнению с этой энергией он казался блеклым.

Буря свидетельница, она любит этого мужчину.

Когда Шаллан прервала поцелуй, он схватил ее и прижал к себе, тяжело дыша.

— Ты… ты уверена? Я просто… Шаллан, не сверли меня взглядом. Мне нужно это сказать. Мир заполнился богами, Вестниками и Сияющими, и ты одна из них. Я же практически никто. Я не привык к такому чувству.

— Адолин Холин, это, вероятно, лучшее, что когда-либо случалось с тобой. Ну… Кроме меня. — Она прижалась к нему. — Чтобы быть с тобой совершенно честной, должна признаться, Вуаль и впрямь поглядывала на Каладина Благословенного Бурей с вожделением. У нее ужасный вкус по части мужчин, и я убедила ее отодвинуться.

— Это вызывает беспокойство.

— Я не дам ей своевольничать. Обещаю.

— Не о том речь, — сказал Адолин. — Я… о тебе, Шаллан. О том, что ты бываешь другим человеком.

— Мы все бываем другими людьми время от времени. Помнишь?

— Не так, как ты.

— Знаю, — отозвалась она. — Но я… мне кажется, у меня больше не появляются новые личности. Пока что их три. — Она покрутилась, улыбаясь Адолину, который по-прежнему держал руки у нее на талии. — Как тебе это нравится? Три нареченные вместо одной. Кое-кто истек бы слюнями при мысли о таком распутстве. Если пожелаешь, я могу стать почти кем угодно.

— В этом все дело. Мне не нужен кто угодно. Мне нужна ты.

— С этим может оказаться труднее всего, но думаю, что справлюсь. Ты ведь поможешь?

На его лице появилась знакомая дурашливая улыбка. Вот буря, как ему удается выглядеть так хорошо с волосами, присыпанными каменной крошкой?..

— Итак, ты что-то такое говорила про поцелуи, пока у меня дыхание не перехватит, — заявил он. — Ну вот, я здесь и даже не запыхался…

Адолин не договорил, и они с Шаллан снова слились в поцелуе.

Каладин устроился на краю крыши, высоко в верхней части Тайлена.

Бедный город. Сперва Буря бурь и ее последующие возвращения. Тайленцы только начали понимать, как им восстановить разрушенное, а тут уже новые развалины, ведущие к трупу громолома, который лежал, словно поваленная статуя.

«Мы можем победить, — подумал он. — Но каждая победа оставляет новые и новые шрамы».

Кэл держал в руке камешек и тер его большим пальцем. Внизу, в примыкающем к главной улице переулке, женщина с распущенными рыжими волосами поцеловала мужчину в изорванном мундире. Некоторые могли праздновать, невзирая на шрамы. Каладин с этим смирился. Он просто хотел знать, как у них это получается.

— Каладин? — окликнула его Сил. Она летала вокруг него в виде ленты из света. — Не переживай. Слова придут, когда настанет время. С тобой все будет в порядке.

— Со мной всегда все в порядке.

Он, прищурив глаза, разглядывал Шаллан и Адолина и понял, что не испытывает горечи. Смирения он тоже не ощущал. Вместо этого чувствовал… согласие?

— А, эти, — проворчала Сил. — Что ж, я-то знаю, что ты не сдаешься. Ты проиграл сражение, но…

— Нет, — перебил Каладин. — Она сделала выбор. Сама видишь.

— Я ничего не вижу.

— А должна бы видеть. — Он потер камешек пальцем. — Не думаю, что я ее любил. Я чувствовал… нечто. Рядом с ней мое бремя становилось легче. Шаллан мне кое-кого напоминает.

— Кого?

Он открыл ладонь, и Сил приземлилась на нее в облике девушки с развевающимися волосами и в струящемся платье. Она наклонилась, изучая камешек, бормоча что-то умильное. Сил по-прежнему бывала потрясающе невинной — глядела на мир с восторгом, широко распахнутыми глазами.

— Красивый камень, — сообщила она совершенно серьезно.

— Спасибо.

— Где ты его взял?

— Подобрал на поле боя. Если намочить, он меняет цвет. Кажется коричневым, но если капнуть чуть-чуть воды, можно увидеть белый, черный и серый цвета.

— Ух ты…

Он позволил ей еще немного поизучать камешек, а потом наконец спросил:

— Значит, это правда? Я о паршунах. Это была их земля, их мир, до того как прибыли мы? Получается, что… Приносящие пустоту — это были мы?

Она кивнула: