Давший клятву

Самосветы позволяли людям связываться с осколочными клинками. Часто их прикрепляли к головке эфеса, но иногда — к тому месту, где рукоять встречалась с лезвием, и самосвет вспыхивал, когда его касались впервые, запуская процесс объединения. Клинок нужно было держать при себе неделю, и он становился твоим — его можно было отпускать и возвращать за время, которое уходило на десять ударов сердца.

На этом клинке самосвет отсутствовал. Далинар нерешительно протянул руку и коснулся серебристой полосы металла. Она была теплой на ощупь, словно живой.

— Он не кричит, когда я его касаюсь, — заметил князь.

Рыцари, — проговорил Буреотец в его голове, — нарушили свои клятвы. Они предали все, чему клялись в верности, и тем самым убили своих спренов. Другие клинки — трупы тех спренов, вот почему они кричат, когда ты их касаешься. Но это оружие было выковано прямо из души Чести, а потом его отдали Вестникам. Оно также является знаком клятвы, но другого вида — и у него нет разума, чтобы кричать.

— А осколочный доспех? — спросил Далинар.

Они связаны, но он другой, — пророкотал Буреотец. — Ты не произнес клятв, которые требуются, чтобы узнать больше.

— Ты не в силах нарушать клятвы. — Далинар все еще касался пальцами Клинка Чести. — Правильно?

Я не в силах.

— А то, с чем мы боремся? Вражда, источник Приносящих пустоту и их спренов. Он может нарушать клятвы?

Нет, — сказал Буреотец. — Он куда могущественнее меня, но сила древнего Адональсиума проникла в него. И она его контролирует. Вражда — сила, как давление, тяготение или ход времени. Эти вещи не могут нарушать собственные правила. И он не может.

Далинар постучал пальцем по Клинку Чести. Фрагмент души божества, кристаллизованный в металлической форме. Смерть их бога в каком-то смысле даровала ему надежду — ибо если Честь пал, то же самое вполне может случиться с Враждой.

В видениях Честь оставил Далинару задание. «Рассерди Вражду, убеди его, что он может проиграть, и назначь воина-защитника. Он ухватится за этот шанс, вместо того чтобы опять рисковать поражением, которое случалось с ним так часто. Вот лучший совет, который я могу тебе дать».

— Я видел, что противник готовит защитника, — проговорил Далинар. — Темное существо с красными глазами и девятью тенями. Сработает ли предложение Чести? Могу ли я заставить Вражду согласиться на решающее соревнование между мной и защитником?

Конечно, предложение Чести сработает. Ведь он его произнес.

— Я имею в виду, почему оно сработает? С чего вдруг Вражде соглашаться на состязание защитников? Это дело кажется слишком важным, чтобы ставить его в зависимость от чего-то столь малого и частного, как доблесть и воля людей.

Твой противник — не человек, в отличие от тебя, — пояснил Буреотец, и его грохочущий голос прозвучал задумчиво. Даже… испуганно. — Он не стареет. Он чувствует. Он сердит. Но это не меняется, и его гнев не утихает. Пройдут эпохи, а он останется таким же. Если сразиться напрямую, это может выманить силы, которые способны причинить ему вред, какой уже причиняли раньше. Те шрамы никуда не исчезли. Если выбрать защитника и проиграть, он всего лишь потратит время. А времени у него в избытке. Вряд ли его легко можно будет уговорить, но, возможно, он все-таки согласится. Если дать ему такой выбор в правильный момент и правильным образом. Тогда он будет скован.

— И если мы победим…

То выиграем время, которое, хоть и не имеет значения для Вражды, является самым ценным, чем только может обладать человек.