Дажьбожьи внуки Свиток второй. Земля последней надежды (СИ)

— А остаться я там не мог… — говорил за спиной меж тем Славята. — Чего там делать, если господа тьмутороканская иного князя возжелала? А Глебу идти служить… — у него своя дружина есть, и как бы она на нас глядела, после того как мы их из города два раза выгоняли?

Дробный конский топот за спиной заставил вздрогнуть. И ещё оборачиваясь, ещё не видя ни самого всадника, ни лица его, Брень уже понял — беда!

Всадник подлетел, излиха горяча коня, рывком спрыгнул с седла. По чёрному, как смоль, чупруну и тёмным, по матери-гречанке глазам оба — и Брень, и Славята — враз признали Мальгу, беглого корсуньского акрита.

— Беда, воевода! — хрипло крикнул он, словно ворон каркнул.

Не положился Брень на клятвы и крёстные целования киевских князей — разослал во все стороны дозоры, даже и князю своему не сказал ни единого слова про то.

— Ярославичи… — хрипло бросил Мальга, сплёвывая коричневый от пыли комок слюны. — Пять полков, не меньше, тысячи полторы мечей и копий!

— Где?! — от голоса воеводы кровь стыла в жилах.

— Переяславцы с юга идут, кияне — с севера тремя полками! — отчаянно крикнул Мальга. Его шатало. — Меньше полверсты осталось!

Брень закусил губу. У него на стану княжья дружина в полтысячи мечей, да ещё менчане — три сотни… Даже если он примет бой… христиане сомнут его единым ударом — у них двойное превосходство, а полоцкая рать к бою не готова! Большое предательство готовилось заранее! Кияне вывели полки из стана, но не отправили домой, а окружили полоцкую рать!

И самое главное — князь!

Пока они будут тут биться, киевские кмети могут сделать с Всеславом Брячиславичем…

Призрак сгубленных полвека тому киевских князей-братьев в полный рост встал перед Бренем. Неужели Изяслав решится?!

Надо было хоть как-то помочь князю! И как? Пока они сталкивают лодьи — тут как раз рать Ярославичей и подойдёт. Прижмут к реке — никто живым не уйдёт. И князю не поможет Брень, и всё войско сгубит. Хоть знамено какое подать, что ли?!

— Труби сполох! — отчаянно крикнул княжий пестун, понимая, что времени у них осталось — совсем ничего.

Резкий рёв боевого рога прорезал томительную тишину.

Первыми Всеслав увидел на киевском стану молодого ростовского князя Владимира Мономаха и своего посла, боярина Бермяту Судинича — тот уже седмицы две обретался в стане великого князя, договаривался о мире.

— Здравствуй, княже Всеслав Брячиславич, — церемонно сказал молодой ростовский князь. Но глаза его смеялись. Не воспринимал Мономах полоцкого князя как смертного ворога. Пока не воспринимал.

Прошли к шатру. На ходу Всеслав негромко спросил боярина:

— Ну что тут, Бермята?

— Согласны они, Всеславе Брячиславич, — так же негромко и быстро ответил Бермята. — И Новгород в наших руках оставляют, и Плесков. И даже полон обещали воротить менский да немижский.

Всеслав закусил губу — что-то ему не нравилась такая удивительная сговорчивость великого князя.

— Вот прямо так все и согласны?

— Нет, — хмыкнул боярин, покосился на идущего впереди Мономаха. — Мстислав Изяславич был против…

Ну ещё бы — у него же новогородский стол отняли. Конечно, против будет.

— И Святослав Ярославич против был… черниговский князь. Кричал, что дескать, после победы уступать стыдно!

Тоже понятно — на Немиге-то над ратью как раз Святослав и воеводил. Ему тоже забедно, что столько крови — и зазря.

— Вроде как Всеволод-князь всех убедил… кмети болтали…

Всеслав Брячиславич нашёл взглядом средь встречающих у золотоглавого великокняжьего шатра переяславского князя. Тот смотрел непонятно — то ли хотел понять что-то, то ли ещё что… полоцкого князя внезапно охватила тревога, он покосился назад…

Нет. Всё было в порядке.

Кмети здесь, гридни — неразлучные друзья Несмеян и Витко — тоже. И сыновья — Брячислав и Рогволод. И кмети киевские в стороне держатся…

Вот уже и шатёр рядом.

Великий князь шагнул навстречь, распахивая объятья. Обнялись, хлопая друг друга по плечам.

Кмети раскинули полы шатра, открывая жило, которому позавидовал бы и иной боярский терем.

— Проходи, князь-брат.

Всеславу осталось сделать всего шаг, чтобы переступить через порог, когда с того берега — с правого, полоцкого берега! — донёсся рёв боевого рога. В полоцком стане трубили тревогу.

Всеслав метнул взгляд по сторонам, успел увидеть, как исказились лица встречающих князей: на лицах Изяслава и Мстислава возникла досада и злость, во взгляде переяславского князя появилось удовлетворение, словно он не обманулся в каких-то своих мыслях, а вот черниговский князь и Мономах были явно изумлены.

Всеслав Брячиславич вмиг понял всё. Рука метнулась к мечу, но на полочан уже со всех сторон ринули киевские кмети. Зазвенела сталь, высекая искры. Покатился по войлочному полу сбитый подтоком копья боярин Бермята. В руки и плечи Всеслава вцепились сразу четверо, рванули внутрь шатра, навалились, выкручивая руки и срывая меч с пояса. Не решился-таки киевский князь убить своего ворога, не манила его слава братоубийцы, без колебаний принятая дедом.